После ужина Тось растянулся на прелой листве, разглядывая сквозь густую дубовую крону кусочки темно-синего неба. Было самое время принять решение, что теперь делать и куда податься дальше.
Чем он будет заниматься, Тось представлял смутно. По большому счету, ничего, кроме обычной крестьянской работы да поднятия мертвецов, он делать не умел. И если навыки ведения хозяйства еще могли пригодиться в дальнейшем (например, можно было попробовать наняться к кому-нибудь батраком), то умение поднимать покойников однозначно следовало скрывать. Да и вообще, похоже, с этим делом надо завязывать, потому что толку с него на пятак, а неприятностей на мешок с золотом. Тось припомнил поднятого кузнеца, и аж голова разболелась от бесплодных сожалений. Ну на кой ляд ему понадобилось его уговаривать? Надо было сразу упокаивать, как только заартачился, и весь сказ. С работой бы и один справился, не маленький уже, а что поговорить не с кем, так демон бы с ним, помолчал бы, не развалился. А теперь из-за одной ошибки по уши в дерьме, и выбираться из него придется очень долго. Нет уж, лучше в батраки. Тяжело, да, но зато гораздо спокойнее.
Куда двигаться дальше, Тось тоже не слишком представлял. Вернее, совсем не представлял. Однако, несмотря на то, что ни разу в жизни не покидал пределы родной деревни, он сразу сообразил, что, если хочет жить, надо делать ноги из родного тарнства и бежать к соседям. Ну хотя бы в тот же Азерен, большое тарнство, лежащее на западе, благо, до него не так далеко, как до того же Сарта или Выницы. Так, по крайней мере, утверждали регулярно посещавшие Краишевку бродячие торговцы, которые истоптали всю пыль подлунного мира.
При мысли, что он окажется в чужой стране, Тось зябко поежился. Уезжать было страшно, но в том, что на родине его будут искать, подросток, несмотря на всю свою неопытность, не сомневался. Отца повесили всего за трех человек, а его самого ждут, наверное, по меньшей мере, четвертование, колесование и сожжение по очереди. Ведь скольких он положил в Краишевке прошлой ночью? Пятнадцать человек? Двадцать? Да он их что, считал, что ли? Он тогда находился в таком состоянии, что и сотню уморил бы, не заметив. Если бы эти придурки сами не разбежались, в Краишевке сейчас не осталось бы ни одного взрослого мужика. А до этого Тось еще и мертвяков поднимал, теперь об этом уже вся округа, небось, знает…. В общем, ничего хорошего его на родной сторонушке не ждет, это точно. А в Азерене можно попробовать затеряться.
Приняв решение, Тось поймал мирно пасущегося и так и не расседланного Орлика. Собраться было делом быстрым. Корова бы не успела промычать, как он уже выехал на дорогу и бодро поскакал на запад. То, что солнце успело скрыться за горизонтом, и на землю опустились сумерки, его не смущало. Когда же и путешествовать такому, как он, как не ночью? Немного смущали сильный ветер и начавшаяся портиться погода, но, слава богам, Тось догадался захватить с собой теплый плащ и отцовские сапоги.
Разумеется, вести о том, что произошло в деревне, дошли до храма Веса-Правдолюбивого очень быстро. У жреца Всех Богов имелась с ним своя связь, как говорится, на самый крайний случай. А тут случай как раз и выдался такой, что не приведи боги. В общем, два черноборца в сопровождении отряда из десяти стрельцов появились в Краишевке аккурат через два дня после того, как ее покинул Тось. Жители деревни встретили их воем, стенаниями и мольбами защитить их, несчастных сирот, от «зверя лютого», «некроманта окаянного» и «чернокнижника поганого». Черноборцы долго себя уговаривать не заставили. Они, собственно, за этим сюда и приехали, и потому, с трудом успокоив народ, быстро принялись за работу. Правда, успехом их деятельность не увенчалась. Уже после самого поверхностного прощупывания местности стало ясно, что деревне уже не поможешь, и самое лучшее, что можно для нее сделать, это закрыть на карантин и оставить в покое.
Поэтому черноборцы в первую очередь уверили крестьян, что все будет хорошо, колдуна ищут и помощь близка, и принялись за предварительную установку карантина.
Уезжали они через три дня по той же дороге, которой ехал Тось. Как раз в том месте, откуда он смотрел на свое горящее подворье, они остановились.
— Силен! — восхищенно причмокнул губами один из черноборцев, более молодой, поплотнее запахивая плащ. — Уже версты четыре отъехали, а все еще холодно.