Я омрачённое склонила голову.
— Прости, я правда не хотела тебя обидеть. Вообще травники, насколько я помню, пользуются популярностью и признанием у лордов да графов. А простому люду больше нравятся как раз знахари.
— Это так, у моей мамы весь день был расписан. Каждый день, с рассветом солнца она уходила в лес за различными травами, ягодами и кореньями. А днём ходила к тем, кто прихварывает и помогала, когда отваром, когда просто добрым слово.
— Понятно. Ну, думаю твои навыки по достоинству оценят местные жители, глядишь завтра кому-нибудь жизнь спасёшь.
— Я вновь помрачнела.
— Что-то не так? — её жадные и любопытные глаза пожирали меня.
— Боюсь, что моя матушка, не успела передать мне весь свой опыт, да хранит Арис те знания, что были переданы мне.
— Так ли мало ты знаешь?
— Ну, я могу отварить желчегонный чай, или сбор для полоскания горла… ну и раны я само собой обрабатывать и зашивать умею. Но действительно серьёзную болячку или недуг я вряд ли смогу уврачевать.
— Ну… с опытом придёт.
— Я рада, что вы так оптимистично смотрите на это. — сказал я, начиная готовится ко сну.
— А можно задать последний вопрос?
— Задавай.
— А почему вы поссорились со своей ученицей?
— Какой именно? Последней?
— Нет, той из-за которой вам пришлось сжечь несколько городов. Искренне надеюсь, что у вас были на то причины.
— Были. — мрачновато ответила она. — И всё же, не ради одной ученицы я сжигала свои города. Таких было много. Я умею ценить своих воспитанниц. — гордо сказала она.
— И ради многих вы сжигали целые страны? Причём не ради её спасения, а напротив ради спасения людей от неё.
— Оу — её горделивая улыбка спала с лица, как осенняя листва. — да, действительно. Такая была всего одна. Лишь одной пришло в голову, как измучить и изувечить людей до такой степени, что даже моё отсутствующие сердце забилось в жалобном крике.
— Почему вы с ней поссорились — вопрошала я, мне было неведомо чем её злодеяния и жестокость, отличаются от таковых у Софии.
— Почему мы поссорились? — повторила она. — Сора это высший признак … эх … дружбы и … любви. Ты по-настоящему не ссоришься с тем, кто тебе безразличен. Не споришь с людьми, с которыми ты не знаком. А переубедить стараешься лишь самых близких людей, потому что действительно считаешь себя правой и потому что действительно любишь их. — Она сделала паузу. — Ладно ты ложись, а я пока до умывальни дойду.
— Хорошо, как скажите. — укутываемая сонными облаками я начала задумываться: — Что же ей понадобилось в умывальне?
Интерлюдия 2
Тёмное помещение престало моему взору. Мрак поглощал меня словно море тонущий корабль.
— Опять погасли. — сказала я. Вернее не я. Это снова был голос Софии. — будь добра, зажги новые.
— О, а можно я зажгу свои? — послышался голос из темноты.
— Ну попробуй. Если получится. Тут эфирный ветер, трудновато будет.
— А я хочу опробовать свой новый огонёк, о котором я говорила вам. — странно знакомый голос.
Искра, вспышка и плавный огонёк начинает озарять тёмное помещение. Свет слегка колыхался. Перед собой я увидела девушку. Ту самую девушку, которую я видела в прошлом сне. Те же глаза, те же волосы. Это была она.
— Ничего себе, и вправду не сдувает. — удивилась София. — Как тебе удалось этого достичь?
— Я просто… — далее следовала мешанина из слов терминов и каких-то невразумительных объяснений. Половины из этих слов я вообще не поняла. Слова ли это вообще были?
— Хм. — ответила София методично дослушав. — Занятно. — сказала она без лишнего энтузиазма.
Затем она склонилась над столом, который стоял перед ней. Краем глаза я увидела, что девушка озлоблено взглянула на Софию. Видимо она ожидала похвалы.
— Продолжим?
— Как скажите.
Я посмотрела на стол. Если бы это был не сон, то от увиденного меня бы вывернуло на изнанку. Труп, это был мёртвый человек. Его грудная клетка была вскрыта. Рёбра торчали так будто его тело взорвалось изнутри. А внутри, страшно представить, не было внутренностей.