Перед окончанием учебы Ай Ли все-таки собрался с духом и признался Куколке в своих чувствах. Она взяла его за руку. Он навсегда запомнил ее слова: «Кто знает, как все сложится после офицерской школы? Мы ведь можем пока быть просто добрыми друзьями?»
До него дошло, почему молчал Качок. Откройся, и ты либо выиграешь, либо проиграешь. Молчи, и у тебя всегда будет надежда. Ай Ли понял, что любовь Качка к ней была глубже, чем его собственная. Глубже, чем он мог постичь…
На прощальном обеде она бросилась в прощальные объятия Качка, из глаз текло: не то пот, не то слезы. Качок покраснел, не то от выпитого, не то от любви.
Ай Ли вспомнил глаза, виденные утром в Будапеште. Большие, выпученные глаза. Но у него не было выбора. Нажать на спуск или рухнуть мертвым с крыши.
Почему Качок?
Когда Ай Ли записался в Иностранный легион, Качок был еще морпехом в чине сержанта, но ожидал очередного повышения при следующей записи на сверхсрочную. Он бросил службу?
И Качок отследил его от Манаролы до Будапешта. Не может быть, чтобы он не знал, за кем охотится. Качок видел его в прицел и был способен нажать на спусковой крючок?
И почему приказы передавала Куколка? Куда подевался Айронхед?
Снаружи послышался шум. Ай Ли закрыл ноутбук и прополз из-под стола к окну. На озере различался силуэт небольшой лодки.
Лодка приближалась, причем так медленно, что сначала он не был уверен, что она движется. Он не обратил на нее особого внимания, прислушиваясь к более близким звукам.
Какой номер у здешней полиции? Один-один-два? Девять-один-один? Один-один-два, точно, стандартный для Европы. Он набрал номер и отложил телефон.
Затем включил газовую плиту, не зажигая пламени: просто пустил газ. Разделся, завернул одежду в полиэтиленовые пакеты и вышел на подоконник, закрыв за собой окно. Прыжок — и он плавно соскользнул в воду. Холодища. Как долго он продержится?
Надо двигаться быстро, или нападающий разгадает его план.
Он подплыл к лодке — разумеется, пустая: приманка, чтобы узнать, занята ли квартира. Причальный трос на корме перерезан.
Очередной подводный бросок к берегу. Босиком он прокрался по дороге, проверяя капоты припаркованных машин. Третий был теплым. В такую погоду это означало, что машина здесь недавно. Автомобиль противника.
Времени больше нет. Он разбил окно, и только когда стекло посыпалось, увидел в зажигании ключ. Чертыхаясь, открыл дверцу и рванул с места, шаркнув по бокам пяти других припаркованных машин и пробудив хор сигнализаций. Свет в спальне зажегся. Он прибавил ходу, затем остановился на дороге, откуда была видна квартира. Прибыла полицейская машина, потом вторая; полицейские окликали друг друга. Он посмотрел на окно, через которое сбежал: открыто. Неужели его противник тоже не дурак поплавать среди ночи?
Нет. Послышались выстрелы, полиция тоже открыла огонь.
Они друг о друге позаботились. Он запустил двигатель, включил обогреватель, растерся до покраснения, затем оделся. И уехал, не обувшись.
Выстрелы за его спиной продолжались, потом раздался взрыв. Пламя осветило зеркало заднего вида.
Это газ.
Кто преследует его? Он избавился от телефона; он был начеку по дороге сюда. Так что это за люди? Сначала Качок, теперь этот кто-то, и что же, еще и третьего ожидать?
Ай Ли знал, что сейчас не время задаваться вопросом, кто сейчас погиб от взрыва газа. Да и не хотел он знать. А что, если это еще один друг?
Ему вспомнился первый день учебы. Айронхед, возглавляющий курсантов в пятикилометровом забеге. Руки уже отваливались, но Качок, бежавший сзади, давал советы между двумя глубокими вздохами:
— Сосредоточь силу в одной руке, потом в другой. Как будто переносишь вес с ноги на ногу, когда стоишь по стойке «смирно».
Ай Ли воспользовался советом и осилил дистанцию; руки, правда, висели как плети. Но он добежал, один из всего лишь одиннадцати человек.
В тот день Качок и Ай Ли сидели в столовке, пока новобранцы, не завершившие предыдущий пробег, делали вторую попытку, пыхтя на плацу. Большие белые маньтоу и горячее, исходящее паром соевое молоко.
— Смотри, как надо. Первый ешь с маринованным огурцом, сразу на восемьдесят процентов насытишься. А второй обмакни в сахар.
Качок хмыкнул с набитым ртом.
— Люблю сладкое. Да кто ж его не любит.
Ай Ли сбросил газ, сообразив, что разогнался. Не самое время для бесед с дорожной полицией.
А я бы начал макать мантоу в сахар, подумал он.