— Я слышала, ты на пенсию выходишь? — Чжу Ли поставила перед ним кофе и уселась напротив с определенным намерением не сходить с места, пока следующий посетитель не придет У на помощь.
— Семь дней, — ответил он, взглянув на часы. — Или шесть дней и шесть рабочих часов.
— Ты в самом деле уходишь? Мужчина не должен выходить на пенсию: только жену раздражать.
— Раздражать? Это я-то?
— Вон мой отец день-деньской сидит дома, делать ему нечего. В постель не уложишь: у него простата, погулять не выведешь: у него суставы. В кино не пойдет, потому что дорого и вообще дома есть телевизор. Утром ему подай завтрак, потом газету, потом телевизор, потом ланч, потом вздремнуть, и вот уже опять обедать. А вечером он уже хочет знать, что у нас следующим утром на завтрак. Не раздражает?
— Вообще-то да, — хмыкнув, согласился У.
— Поговори со своим боссом и оставайся. Ты ведь можешь оставаться, пока тебе не стукнет шестьдесят пять, верно?
— Но потом-то мне все равно уходить.
— Это другое. Тогда у тебя будет бесплатный проездной, бесплатное медобслуживание. Ты не будешь вылезать из больницы, будешь приставать к докторам со своим давлением и клянчить снотворное. Жена будет довольна.
Прозвенел колокольчик над дверью. Спаситель У, очередной клиент.
У вынес кофе на террасу. Там, скрючившись на стуле, сидел папаша Чжу Ли: наслаждался нечасто проглядывающим солнцем, обернув колени шерстяным одеялом, купленным Чжу Ли во время поездки в США. Неподвижен, глаза прикрыты.
— Угоститесь сигареткой, инспектор. Но сам, я вам честно скажу, лет пятнадцать уже не балуюсь, с тех пор как начались звоночки от диабета.
— Я просто поболтать.
— Вот сейчас вы вводите публику в заблуждение. Полицейские в свободное время пьют и играют в азартные игры, а не приходят поболтать с нами, старичьем.
У с трудом удержался от смеха.
— И не удерживайся от смеха — для легких вредно. Ладно, что там у тебя?
— Простой вопрос: у какой банды татуировка «семья»?
Молчание. Глаза по-прежнему закрыты. Только дернулась родинка на левой скуле.
— «Семья», знак на гадальной кости, — добавил У.
— Надпись на гадальной кости, пиктограммы, все эти наколки. Что-то не припоминаю, но могу поспрашивать.
— Был бы признателен. Стаканчик шотландского взамен?
— Подарок от полиции? Вот я сижу тут, не при делах, порядочный гражданин, а ты из меня стукача делаешь? Если это всплывет, моя доброе имя будет погублено.
— Официальную благодарность вынести за помощь в расследовании?
— Нет уж, премного благодарен. Заходи кофейку попить, когда сможешь, поддержи бизнес моей девочки.
— Запросто.
— Я завтра дам знать, если что-нибудь услышу. Знаю я полицию, ни на что не годится, но уж как сядет на человека, так не слезет, покуда не добьется своего.
У вернулся в кафе, чтобы расплатиться, оставив старика подвяливать веки на солнце. Чжу Ли притянула его к себе:
— Помни, не сиди дома и не раздражай жену. Приходи ко мне поболтать. На пенсии сразу превратишься в старика, если расслабишься.
Еще столько нужно сделать. У не будет знать отдыха, пока не вернется Умник.
Поступило сообщение о стрельбе на скоростной автомагистрали. Полицейская машина примчала У к месту происшествия. Старая история: гонки, проигравший палит в победителя, промахивается, но отправляет в барьер гонщика. Стрелок умчался, но был остановлен на развязке Линькоу. В машине трое, все вооружены.
Десяток машин, уже прибывших на место: Тайбэй, Синьбэй, дорожная полиция, — окружили черную БМВ, заявленную в угон три месяца назад. На зеркале талисман из храма. Видеорегистратор. Две упаковки таблеток на приборной панели, каких явно ни один доктор не прописывал. Стоя за рядами полицейских машин, У крикнул:
— Эй, там, в машине, оружие на землю, ублюдки, руки вверх. Три минуты, время пошло.
Остальные полицейские уставились на У, слишком ошарашенные, чтобы возражать.
— Пятьдесят девять, пятьдесят восемь.
— Отвали на хрен, еще тридцати секунд не прошло!
Похоже, кто-то в БМВ умеет считать.
— Тридцать пять, тридцать четыре.
У отобрал Т65 у стоящего рядом человека, проверил магазин и снял с предохранителя.
— Восемь, семь, шесть, пять.