У принялся стрелять под машину, выпустив двадцать пуль, отскочивших от колес и днища.
— Сдаемся! — Из машины вылетело пять пистолетов и вылезло трое человек. У заглянул в БМВ, пока на мужчин надевали наручники. Опять наркота, десять пакетов, красные и белые таблетки. Откуда начали поступать все эти наркотики и оружие?
Все полицейские вокруг — Тайбэй, Синьбэй, дорожная полиция; с винтовками, пистолетами или мобильными телефонами — благоговейно уставились на У и его одолженную у кого-то Т65.
Если ты коп — действуй как коп. Такова была философия У.
Он вручил оружие проходившему мимо патрульному и, поймав взгляд дежурного офицера, указал на прозрачные пакеты с таблетками.
— Все под кайфом. Не соображают. Их просто нужно было шугануть.
Когда он вернулся в офис, было около пяти пополудни, и, по идее, можно уже было отправляться домой. Но Ду Лиянь сдержал слово: в сообщениях У ожидал список снайперов, обучавшихся в одно время с Качком.
Газеты, телевидение и веб-сайты пестрели портретами Качка армейских времен, а коммутатор разрывался от сообщений людей, знавших его и предлагавших информацию.
Теперь работа для офисного планктона. Он распределил имена из списка между пятерыми юнцами. Все, кого нельзя найти, или те, кто уехал за границу, потребуют более серьезного рассмотрения. Сам У принялся просматривать входящие.
Многого он не выудил, но одно сообщение было многообещающим: старинный армейский приятель Качка сообщал, что знаком с его подружкой, которая держит клуб караоке на улице в Юнхэ.
Юнхэ — район маленький, но крайне густонаселенный. Тридцать девять тысяч человек на квадратный километр — официально, и более сорока тысяч, если учесть тех, кто находится в незаконно арендованных комнатах. Немного найдется в мире мест, набитых людьми так, как Юнхэ.
Шоферу У потребовалось пятьдесят минут, чтобы перебраться через мост Юнфу. Пробки при въезде на мост, пробки при съезде с моста. У лежал на заднем сиденье и спал беспробудным сном.
«Караоке “У Мими”, закуски и напитки», — значилось на вывеске над дверью. Уголок, где местные пенсионеры могут скоротать время и попеть. Восемьдесят за пиво, сто за жареную лапшу. Без помпы.
Мими сама встретила его в дверях.
— Инспектор У? Давайте поговорим здесь, чтобы не распугать посетителей.
На вид Мими было слегка за тридцать, взбитая пышная укладка с зеленой прядью. Выглядит моложе, нежели женщины, обычно содержащие подобного рода местечки. Розовый ансамбль под Шанель, белый топ на узких бретельках; бледные голые икры. Гордо выставленное напоказ, несмотря на холод, декольте, не помешавшее У заметить беспокойство на лице Мими.
— Вы в курсе новостей насчет Чэнь Личжи?
— Качка? А что случилось?
Его собственная подружка ничего не слышала?
У, смягчив обстоятельства гибели, поведал ей только, что Чэнь был найден мертвым в Будапеште.
— Невозможно. Этого не может быть. — Мими закрыла лицо руками. — Он был хороший человек, кому понадобилось убивать его?
Мими провела его в теплую, тесную кухню, мимо десятка пожилых мужчин и женщин, пускающих по кругу микрофон. У понял, что она управляется здесь в одиночку. Приветствует приходящих посетителей, для раскачки поет сама одну-другую песенку, готовит простые блюда, разливает напитки. На повара средств нет, подумал У.
— Это место было его идеей; он платит аренду.
— Чтобы вы начали с чистого листа? Уберечь вас от наркоты?
Мими выдохнула дым в сторону вентилятора.
— Простите. — У ненавидел, что порой делала с ним служба в полиции. Почему нужно сразу бить по слабому месту? — Наверное, это нелегко, бросать.
— Я работала хостес в ночном клубе, когда была помоложе. Однажды здорово перебрала и отключилась. Двое клиентов, мерзкие типы, вывели меня из клуба. Я очнулась, когда они пытались затащить меня в мотель, сообразила, что тут что-то не так, а они не отпускают. Качок как раз проходил мимо. Он меня спас.
— Когда это было?
— Лет пять-шесть назад.
— Есть у него семья, друзья?
— Никогда ни о чем таком не говорил. Он сирота.
— Как и вы. Значит, с тех пор вы вместе?
Мими не ответила. У глядел на нее: голова опущена, плечи содрогаются. Скрежетал вытяжной вентилятор.
Дома он оказался поздно — только в семнадцать минут двенадцатого, жена ждала его за обеденным столом. Она жестом предложила ему садиться.
— Никаких тебе больше маньтоу. Сварю лапши. С мясным рагу твоего отца и бамбуковыми проростками.