— Нет.
— Получается, в то время расследование не представляло для него опасности, а сейчас он вдруг перепугался. Есть у вас какие-нибудь соображения по поводу этой трансформации?
— А это имеет какое-то значение?
— Имеет, — нахмурившись, проговорил Джерико. — Потому что я случайно раскопал что-то, что заставило снайпера насторожиться, но я сам, черт побери, не знаю что! Один необычный факт, который я обнаружил, это наследство, полученное от леди Чиллингем, а это уже вопрос общественного звучания. Как вы считаете, они обменивались любовными письмами?
— Этот вопрос рассматривался в суде, — сказал Бекет. — Но это такая долгая история, мистер Джерико, да и интересовать она могла, в сущности, одну лишь Алисию. Леди Чиллингем умерла в тысяча девятьсот двадцать восьмом. После этого никаких писем, естественно, быть не могло. Что ж, через двадцать семь лет после того, как, возможно, было написано последнее письмо, Алисии приходит в голову мысль убить своего мужа, чтобы завладеть этими письмами? Это просто лишено всякого смысла. Он бы никогда не предал их огласке, а я уничтожил бы их после его смерти — если бы они существовали. Да и потом, подобное поведение свойственно скорее истеричным натурам, а Алисия всегда была в высшей степени организованной и контролирующей себя женщиной.
— Но ее допрашивали?
— Бессчетное количество раз. И всех остальных тоже. Жизнь всех этих людей просто вывернулась наизнанку. Полиция думала, что доктор Пелхам мог иметь какую-то криминальную информацию в отношении кого-то из членов семьи, вероятнее всего Артура или Дрю Стивенса. В результате расследования оба оказались абсолютно чисты. Тот же результат был получен и в отношении Джорджианы и Луизы: ни малейшей тени подозрения. Ссоры? Да. Разногласия? Да. Но никаких преступных улик в этих бумагах просто быть не могло, поскольку никто из этих людей не совершал преступления и даже не был косвенно замешан в нем.
— Есть еще одна возможность, мистер Бекет. Могли существовать улики преступления, которое совершил сам Старик?
— Но ведь он не сам стрелял в себя, мистер Джерико.
— А предположим, что он собирался признаться в чем-то и кому-то из членов семьи показалась невыносимой сама мысль о том бесчестии, которое последует за подобным признанием? Вы сказали, что он называл свой сейф «хранилищем своих грехов»?
— Он конечно же шутил. Вся его жизнь была на людях — и как священника, и как директора школы. Для человека, находящегося в его положении, было бы практически невозможно утаить от общественности нечто подобное. Мы уже проехались по всем этим улицам, мистер Джерико, и вернулись с пустыми руками.
Джерико нервно заерзал в своем кресле.
— Два человека знали доктора на протяжении большей части его жизни, — сказал он. — В двадцать первом или двадцать втором году он женился на Алисии Тотрой. Берт Уолкер повстречался с ним в пятнадцатом и потом почти всю жизнь провел вместе со Стариком. Был некоторый временной промежуток между окончанием войны и тем, когда Старик, теперь уже женатый человек, вернулся в двадцать втором в Лондон. Алисия и Берт должны знать его как облупленного. У них нет никаких предположений?
— По крайней мере, они их не высказали, — ответил Бекет. — Привязанность Берта к Старику всегда была очень эмоциональной и глубокой. Он был просто очарован им. С Алисией сложнее — ее не так просто понять. Но она твердо стояла на его стороне во время того старого скандала с наследством. Временами я ловил себя на мысли, что их взаимоотношения весьма прохладны, но сейчас не могу сказать вам, было ли это из-за какого-то инцидента в их жизни или всего лишь по причине природной холодности Алисии. Берт, естественно, будет все изображать в красках, подчеркивающих достоинства Старика. Алисия, как я предполагаю, постарается придерживаться фактов. Но она весьма реалистично мыслящая женщина и потому станет защищать живых перед мертвыми. После смерти Старика все ее заботы теперь сосредоточились на детях. Да так, собственно, всегда и было.
— А о чем болтали люди? Кого они подозревали?
Бекет рассмеялся.
— Кто платит деньги, тот и заказывает музыку, — сказал он. — Фред Пелхам и Артур Фрост особой популярностью не пользуются. Я думаю, что именно они были первыми кандидатами в подозреваемые. Луиза — это просто огонь. В возбужденном состоянии она способна проявить дикий темперамент. Но большинство людей считают, что если бы она задумала убить Старика, то скорее шлепнула бы его по голове каким-нибудь увесистым фолиантом, а не стала бы хладнокровно и расчетливо расстреливать с расстояния. Джорджиана представляется слишком неудачливым созданием, чтобы принимать ее всерьез. Представить Берта в качестве убийцы значило бы вообразить, как преданный пес бросается на своего хозяина.
Бекет чуть заколебался.
— Был, впрочем, еще один кандидат.
— Алисия?
— Нет. Алисию невозможно представить в качестве подозреваемой. Она слишком хорошо контролирует собственное поведение и смогла бы уладить свои проблемы гораздо более практически и логичным способом.
— Но ведь не Уолтер же, которому тогда было только восемь лет?
— Нет, не Уолтер. Но вы забываете мужа Луизы, Дрю Стивенса.
— Но вы ведь сами сказали, что, по словам Луизы, он крепко спал.
— Жена всегда может создать алиби для своего мужа, — сказал Бекет. — Тогда они еще не были в разводе. О нем даже речь не шла. Показания Луизы о том, что Дрю спал, естественно, создают ему алиби, но они также являются алиби и для нее самой.
— В настоящий момент Дрю Стивенс не представляет для меня никакого интереса, — сказал Джерико. — Я с ним еще не встречался и слышал о нем всего лишь сплетни, дескать, он оказался недостаточно мужественным партнером для Луизы.
— В свое время были некоторые обстоятельства, которые привлекали внимание к личности Дрю, — сказал Бекет как-то смущенно. — Одно время он мне нравился. В год убийства ему было пятьдесят — то есть на восемнадцать лет больше, чем Луизе. Мягкий, в меру остроумный, начитанный мужчина. К сорока годам, когда он влюбился в Луизу и женился на ней, он был уже утвержденным бакалавром. Как я полагаю, его опыт общения с женщинами был минимален, если вообще был таковой. Это был определенно не страстный донжуан. Не было в нем того огня, который мог бы поджечь ее костер. Ее не интересовали его изыскания в том, как повлиять на юные умы, а он не мог подстроиться под роль круглосуточного любовника. Ни физически, ни с точки зрения темперамента это ему не подходило.