Когда я вышел из тира, Люси еще красила бунгало. Ее глаза потемнели от тревоги.
– Ты решил?
– Буду его учить, – ответил я. – Сейчас позвоню Саванто. Мне потребуется твоя помощь, дорогая. Подробности обговорим позже.
Я набрал номер «Империала», и вскоре меня соединили с Саванто.
– Это Джей Бенсон. Один вопрос, прежде чем я соглашусь. Настроен ли ваш сын содействовать мне?
– Содействовать? – в голосе Саванто слышалось изумление. – Ну, разумеется. Он понимает, в каком я положении. Он очень хочет научиться стрелять.
– Я о другом. Если я его возьму, одного хотения будет мало. Ему придется работать, вкалывать изо всех сил. Когда он должен продемонстрировать свое мастерство?
– Двадцать седьмого сентября.
Девять полных дней, прикинул я. Начиная с завтрашнего.
– Хорошо. С шести утра завтрашнего дня и до вечера 26 он мой… душой и телом. Он будет жить у меня. Будет только стрелять, есть, спать и стрелять. Он ни на секунду не покинет школу. Будет делать все, что я ему прикажу, не оспаривая мои слова, каким бы ни был приказ. У нас есть свободная комната, там мы его и поселим. До вечера двадцать шестого сентября он принадлежит мне. Я повторяю, принадлежит мне. Если он не согласен на такие условия, ничего не получится.
В затянувшейся паузе в трубке слышалось лишь дыхание Саванто.
– Чувствуется, что вы хотите заполучить мои денежки, мистер Бенсон.
– Хочу, но я собираюсь их отработать.
– Думаю, вам это удастся. Хорошо… Мой сын приедет к вам завтра, в шесть утра.
– Как насчет моих условий?
– Они справедливые. Я ему все объясню. Он знает, сколь велики ставки.
– Мне нужно полное взаимопонимание, мистер Саванто. Начиная с завтрашнего утра.
– Я ему скажу.
– Этого недостаточно. Я требую ваших гарантий, иначе нечего и браться.
Вновь он ответил не сразу.
– Я гарантирую вам его содействие.
Я шумно выдохнул воздух.
– Отлично. Мне понадобятся деньги. Надо купить патроны. Ружье. Он не может стрелять из моего. У него слишком длинные руки.
– Об этом не беспокойтесь. Ружье я ему купил. «Уэстон и Лиис». По индивидуальному заказу. Он привезет ружье с собой.
«Уэстон и Лиис» – лучшие оружейники Нью-Йорка. Ружье, изготовленное у них по индивидуальному заказу, стоило порядка пяти тысяч долларов. Тут Саванто был прав. О ружье для его сына я мог не беспокоиться.
– Хорошо. Но я прошу задаток в пятьсот долларов.
– Правда, мистер Бенсон? А почему?
– Я закрываю школу. Отказываю всем клиентам. Мне надо оплачивать кое-какие счета. Покупать продукты. Я не хочу думать о чем-то еще, кроме как об обучении вашего сына.
– Разумно. Хорошо, мистер Бенсон, вы получите пятьсот долларов, если считаете, что это необходимо.
– Считаю.
– И вы полагаете, что мой сын станет у вас снайпером?
– Вы же сказали, что сейчас век чудес. Я обдумал ваши слова. И теперь верю в чудеса.
– Понятно, – снова долгая пауза. – Я хотел бы еще раз переговорить с вами, мистер Бенсон. У вас есть машина?
– Конечно.
– Не могли бы вы приехать ко мне в отель сегодня вечером… в десять часов, – он откашлялся и продолжил. – Мы окончательно затвердим наше соглашение. Деньги я приготовлю.
– Я приеду.
– Благодарю вас, мистер Бенсон, – и он положил трубку.
Люси на кухне резала сандвичи. При тогдашнем состоянии наших финансов мы решили, что сандвичи – самая дешевая еда. Днем раньше я подстрелил четырех голубей, и Люси сварила их. Мясо по качеству ничуть не уступало куриному.
Я прислонился к дверному косяку.
– Сын мистера Саванто поживет у нас, дорогая, девять дней. Мне придется заниматься с ним восемнадцать часов в сутки. Поселим его в спальне для гостей, хорошо?
Она подняла голову, синие глаза чуть затуманились. Тревога никому не прибавляет красоты. Впервые после нашей первой встречи я заметил, что лицо у нее простовато.
– Он обязательно должен жить у нас, Джей? Нам так хорошо вдвоем. Это наш дом.
Я вспомнил разговор с отцом. Он вообще любил поболтать и очень гордился тем, что семейная жизнь удалась у него как нельзя лучше.
Женщины хитры, говаривал он, когда я был еще слишком молод, чтобы обращать на это внимание. Мои родители, бывало, ссорились, и мне представлялось, что верх всегда брала мать. Он выговаривался, когда мы оставались вдвоем. Возможно, пытался оправдать свое поражение. Один из таких монологов мне и запомнился.
– Женщины хитры, – начал он тогда. – Их надо гладить по шерстке, если хочешь с ними поладить. И придет время, когда тебе захочется поладить с одной, выбранной тобой, женщиной, поэтому запомни, что я тебе говорю. Если ты правильно выберешь женщину, она станет стержнем твоей жизни: все остальное будет как бы вращаться вокруг нее. У женщины могут возникать идеи, отличные от твоих, и к ним нужно прислушиваться. Но вот возникает ситуация, когда ты знаешь, что прав, когда ты должен сделать то или другое, а она не согласна с тобой. И приходится выбирать одно из двух: или ты тратишь немало времени, чтобы убедить ее в своей правоте, или переступаешь через нее. Каждый путь ведет к одной цели. Но в первом случае она видит, что ты уважаешь ее мнение, хотя оно и оказалось ошибочным. Во втором ты показываешь, кто хозяин в семье. Впрочем, женщина хочет видеть в своем мужчине хозяина.
Времени на убеждение у меня не было, поэтому я переступил через Люси.