— Командир, справа!!!
— Горка говна с изюмом!!!
Василь резко завалил машину вправо. Но я не обижаюсь. Я понимаю, что пытается сделать командир, и с готовностью подчиняюсь, самостоятельно набирая обороты и увеличивая скорость за доли секунд до команды. Ведь на данный момент я и Миля, оснащенные системой ЭВУ, находимся в относительной безопасности, а главная цель ракеты — Ми-8, вот кто сейчас открыт в небе и уязвим. И командир торопится, отслеживая глазами стремительно приближающуюся ракету и давая команды по рации Ми-8, пытается успеть вклиниться между ними.
Черт, опасно, ох, как рискованно, командир, сгорим, блин! Но тороплюсь, заранее начиная выплевывать тепловые ловушки, пытаясь отвлечь «Стрелу». Ух, как страшно. На фюзеляже выступил конденсат — прошиб все ж холодный пот.
— Не бойся, Малая, все вертолеты попадают в рай, — шепчет Семен, глазами следя, как ракета, уверенная в своих силах, выбрав себе жертву, с ядовитым шипением режет небо и, оставляя длинный белесый хвост, быстро сокращает дистанцию. Неужели не успеем? Ми-8 с надрывом мотора старается уйти ввысь. Чуя приближающуюся смерть, как курица пытается спасти своих цыплят, которых прикрывает железными боками. Но не вытянуть. Не сможет тягаться с реактивным снарядом. А я смогу. Из последних сил успеваю, врываюсь и ловушками обманываю ракету. Та в запале погони, ослепленная, нырком уходит к земле и достать уже нас не может.
А мы набираем высоту, торопясь уйти в низкие облака, куда секундами ранее спряталась Ми-8, сопровождаемая не менее ошарашенной Милей. Но с земли уже гулко застрочил пулемет, стараясь отомстить за просчет. Не хватает десятка метров, чтоб укрыться в спасительном полумраке облаков. Пули со свистом прошили обшивку, разбили блистер и пробили левое крыло. Хорошо хоть, провода не перебили. Боль разрывается во мне и растекается по корпусу, сковывая движения. Ух, как больно, «штурм» вам, гады, в бок! Слезы обиды и боли закипают, но перебивает чувство злой досады.
— Ну, падлы, держитесь!
Это то ли я кричу, то ли Сеня. И резко снижаюсь, вынырнув из спасительного укрытия, разворачиваюсь и возвращаюсь к месту засады, и уже мой пулемет начинает работать, вспахивая белый снег, оставляя грязные глубокие борозды. В ответ огрызнулись враги.
Это они зря!!! Этого мне и надо было. Заметив цель, со свистом уходят ракеты. Эти отомстят за все: за боль, за страх, за движение на пределе возможного. Земля озаряется разрывами. И я с чувством удовлетворенности наслаждаюсь звуком взрывов, который ласкает мой слух.
— Получили, ублюдки. — И Василь устало стирает капли пота с лица.
— А еще у нас есть камни за пазухой! — кричит довольный Семен, откидываясь в кресле, на секунду прикрыв глаза.
Кто сказал, что мы железные и нам не больно? Больно, ох, как больно. Но надо терпеть, молчать, чтоб не выдать свою слабость, живую душу. А еще нельзя допустить, чтоб механик Славок понял нашу ахиллесову пяту. Хотя судя по тому, как долго и бестолково он ковыряется в моих ранах и с каким удовольствием на десятый раз, не считаясь со своим личным временем, которое он в обычной ситуации очень ценит, переклепывает заплатки на крыле, то складывается ощущение, что все он знает и сейчас целенаправленно мстит мне за все. Но сил ответить ему той же монетой уже нет. Измотали меня бой, дальний полет — парней все ж надо было доставить до места назначения, — дорога домой. На обратном пути мы сделали круг над местом боя и в очередной раз результатами остались удовлетворены. Белый снежный саван был вздыблен и разорван вывороченной землей, раскиданными камнями. Но больше всего радовали взгляд останки крупнокалиберного пулемета и кровавый след, стелющийся вокруг черной воронки. Вот он, цвет нашей победы, равно как и нашего поражения, — грязь, гарь, кровь. И только снег стыдливо прикрывает и оправдывает нас перед природой.
По прилету парни устало поплелись в расположение. Славок же, узнавший про бой, с готовностью отозвался на ремонтные работы и вот уже пару часов с удовольствием садиста ковырял мои внутренности.
— Ублюдочные духи, чему вас только учат, уродов. Вертолет и тот подбить не смогли. Тупые бездари. Понторылые волки свободной Ичкерии, — бормотал он оскалившись.
— Что ты там ворчишь все время? Слазь, я сам доделаю. — Внизу стоял Василь.
Славок вздрогнул и выронил из рук молоток, который, стукнувшись о крыло, аккурат отлетел и ударил его по ноге. Уж в такой мелочи я себе отказать не смогла. Славок взвыл, со злостью пнул меня в бок, слез на землю и, матерясь, пошел прочь.