Когда господин Железнов стоял возле своего новенького «Бугатти» и беседовал с южнокорейской делегацией бизнесменов, приглашенных на открытие роскошного супермаркета в сети магазинов Железнова, внезапно из подворотни на противоположной стороне улицы выскочила овчарка и, подбежав к Железнову, бросилась на него и вцепилась в горло. Охрана ничего не могла поделать: пока один пытался оттащить псину от босса, а другие искали удобную траекторию для выстрела, чтобы, не дай Бог, не поранить шефа, овчарка умудрилась прокусить Железнову сонную артерию.
Если бы даже секьюрити и сработали более технично, все равно ничего нельзя было поправить — собака-убийца точно знала, на кого именно она должна броситься и что должна прокусить.
А пресечь ее движение через улицу никто и не подумал: мало ли что, ну бежит себе собака и бежит, сейчас наверняка хозяйка с поводком появится.
Хозяйка застреленной овчарки-камикадзе, естественно, не появилась…
Южные корейцы покачали головами и уехали в состоянии, близком к шоку.
В администрации хватались за голову и стучали кулаками по столам.
В милиции протрезвевшие ради такого случая генералы орали на подчиненных.
В местных газетах долго думали, как следует подавать смерть бизнесмена такого уровня при таких обстоятельствах, чтобы никого не задеть.
В деловых кругах до основания стирались кнопки карманных калькуляторов — после смерти Железнова подсчитывали миллиардные убытки.
Братва только разводила руками и клялась, что она тут ни при чем и очень даже скорбит по поводу безвременной кончины Железнова, — и у информированных людей не было основания ей не верить.
После того как все понемногу пришли в себя, возник естественный вопрос: а зачем? Зачем потребовалось убивать Железнова таким необычным способом? В том, что это было убийство, никто не сомневался — просто так собаки на коммерсантов не кидаются. И тем более не прокусывают у них сонные артерии.
Разумеется, псину кто-то долго натаскивал и в нужное время сказал ей «фас». Наверняка во время дрессировки использовалась какая-то одежда Железнова — собака должна была узнать жертву по запаху.
Тщательное расследование не дало никаких результатов. Жители домов, между которыми располагалась подворотня, не видели никакого человека с собакой. Практически все они были в это время в помещении нового магазина с южнокорейскими новинками видеотехники — курьеры от Железнова опустили в каждый почтовый ящик в радиусе квартала приглашение на открытие супермаркета, в котором красным курсивом была набрана строчка о предоставлении предъявителю сего скидки в размере пяти процентов.
Что же касается трупа собаки, то анализ содержимого ее желудка не дал никаких результатов, которые могли бы навести на след ее хозяина. Равно как и пробы грунта с лап и анализ шерсти — на предмет установления содержания в ней микроэлементов, могущих хотя бы косвенно определить место ее содержания в городе.
Так, если бы обнаружили следы цинка, то вероятнее всего было бы искать сарай или конуру, где жила собака, в районе завода на северной окраине. Но, к сожалению, ничего определенного после результатов анализа сказать было нельзя. Эти сведения я получила из вторых рук, но человек, поведавший мне об этом, заслуживал доверия — его брат работал в лаборатории, к услугам которой частенько прибегали наши доблестные органы.
Город, конечно, был наводнен слухами и домыслами один невероятнее другого.
Поговаривали и о политической подоплеке убийства, и о заговоре кинологов, и о маньяке-дрессировщике. Овчарок на улицах теперь обходили стороной, а на их хозяев смотрели с подозрением.
Вопрос же, мучивший более прагматичных людей: «зачем?» — также остался открытым.
Были тщательно рассмотрены все возможные версии, и все они, одна за другой, были отметены. Я доподлинно знала, что и в криминалитете, и в бизнес-кругах были созданы специальные группы по выработке этих версий, но и та и другая зашла в тупик.
Теперь вспомнили и старую «нераскрытку», которая на фоне смерти Железнова выглядела особо впечатляющей. Из Москвы стали раздаваться грозные звонки, и большие люди намекали, что губернатор не очень-то справляется с обстановкой в области.
По стране как раз стали при каждом удобном случае заверять народ, что наступила стабилизация, а тут такие безобразия в одном отдельно взятом регионе! Непорядок, понимаешь. Надо устранять.
Устраняли пока что людей, а порядком не пахло, но губернатор вынужден был выступить со специальным заявлением и пообещал, что возьмет дело под свой личный контроль. Каждую неделю ему докладывали о том, куда продвинулось следствие, вернее, о том, что оно никуда не продвинулось. Губернатор велел достать заказчика хоть из-под земли. Органы поняли это буквально и организовали автокатастрофу мафиозному грузину, который недавно переселился в наш город. После этого было объявлено, что покойный кавказец и есть предположительный заказчик убийства Железнова.
Никто этой информации не поверил, но Москва вроде бы успокоилась.
В этот первый февральский понедельник мы с тетушкой поменялись ролями.
Обычно она читает пухлые тома детективов, а я смотрю видик. Но тетя Мила, как-то раз обозрев мою коллекцию видеокассет, заявила мне, что хочет посмотреть фильм Сиднея Люмета «Убийство в восточном экспрессе», а я, настроив ей свой видик, принялась читать роман Агаты Кристи под тем же названием.
Тетя досмотрела последний титр на экране — «the end», когда я захлопнула роман, который одолела за два с лишним часа, пока длился фильм, — меня в свое время поднатаскали в технике быстрого чтения.
Обменявшись краткими впечатлениями, мы собирались вернуться к более привычным для нас формам отдыха: тетушка — к Спиллейну, я — к Спилбергу, когда раздался телефонный звонок.
— Это тебя, лапушка, — передала мне трубку тетя Мила. — Какой-то господин с бархатным баритоном. Надеюсь, что не по делу.
Тетя в последнее время всерьез озаботилась устройством моей личной жизни и прозрачно намекала на неженатых сыновей своих знакомых, которые прямо-таки жаждут сводить меня в театр или на концерт.
— Евгения… э-э… Максимовна, — раздался в трубке приятный голос. — С вами говорит Раменский Андрей Васильевич.
Очевидно, звонивший ждал, что я скажу что-нибудь вроде «очень приятно», услышав фамилию «рыбного короля» нашего города, но я промолчала.
Понимая, что пауза немного затянулась, Раменский счел нужным пояснить:
— Мне дал ваш номер один наш общий знакомый. Помните историю с мраморными слониками? Вы тогда еще активно включились в…
— Можете не продолжать. Я понимаю, о чем идет речь, — прервала я его.
Раменский решил не называть фамилию человека, который направил его ко мне, хотя я не делала никакой тайны из того, что в свое время помогла сыну директора городского рынка выпутаться из сложной ситуации.
— Мой знакомый рассказал мне о ваших методах и о том, как решительно вы действовали для того, чтобы уладить его проблемы, — продолжал Раменский. — Но, как вы понимаете, я звоню не только для того, чтобы выразить свое восхищение. Мы могли бы увидеться?
— Да, конечно, — и я придвинула к телефону блокнот с ручкой.
Тетя уловила в моем тоне характерные деловые интонации и разочарованно вздохнула.
«Рыбный король» пах отнюдь не рыбой, но не менее резким французским фруктовым дезодорантом. Бывают такие мужчины, которые думают, что чем больше, тем лучше, и выливают себе на голову по полпузырька туалетной воды. Хотя, господа, поверьте, что подобные действия могут вызвать у женщин только приступ чихания.
Обладатель бархатного баритона не был красив и даже привлекателен. Природа, ссудив его завораживающим голосом, очевидно, решила, что этого дара для Раменского недостаточно, и наградила его чересчур курносым носом, маленькими глазками неопределенного серо-голубого цвета, низким ростом и оттопыренными ушами.