– А у меня, брат, целое богатство – спальный мешок. У геолога на бутылку поменял. С набором простыней и тулупом.
– У тебя и тулуп здесь?
– Здесь!
– Так чего ж мы?
Перед сном Дима в наброшенном на плечи тулупе подходит к борту и смотрит на корму, где идет на длинном буксире-больной эта страшная баржа с сооружениями, похожими на качели. Вдруг на мостике на мгновение ему видится что-то знакомое, но видение тут же исчезает.
Начальник конвоя медленно и с удовольствием готовится ко сну. Снимает сапоги и ставит их в ногах кровати, аккуратно расправляет на голяшках сапог портянки. Вешает на спинку стула гимнастерку, на сиденье размещает галифе и широкий командирский пояс. Сует пистолет в кобуре под подушку. В белом исподнем валится навзничь и с остервенением, подвывая от удовольствия, чешет, нога об ногу, опрелости между пальцами.
В каюте детей брат с сестрой спят «валетом».
Толстая шкиперша мается на своей кровати, ворочается, вздыхает. Она не может заснуть от мысли, что рядом, за тонкой фанерной стенкой, спит здоровый, крепкий, молодой мужчина.
Шкипер сидит на своей кровати, крутит настройку радиоприемника. Обрывки речи, музыки, шум эфира.
– Да выключи ты!
– Ти-ха! – свистящим шепотом кричит шкипер. – Я так думаю, что Сталин при смерти, вот-вот объявят.
– Ой, а как же мы?
И непонятно, то ли за весь советский народ горюет шкиперша, то ли за свою семью, живущую за счет зэков?
– А я так думаю, что товарищ Берия не хуже поведет нас вперед. Ох и умный мужик! Сталин войну выиграл и думает, ну все, я теперь самый главный! А тут Трумэн атомную бомбу сделал втихаря: нет, я самый главный! Берия и говорит: «Товарищ Сталин, дайте мне полную волю, сделаю я вам бомбу!» Ну, Сталин дал ему полную волю. Собрал Берия в одном месте всю науку и говорит: «Что хотите просите, и масла любого, и сахару сколь угодно, и колбасы, и конфет, и коньяк пейте в три горла, только сделайте мне бомбу к такому-то числу!» А мужики-то у нас башковитые, им бомбу построить – раз плюнуть. Но для атомного пороха специальный завод нужен. И решили его построить на самом далеком севере, под землей, чтобы никто ничего не разведал и близко подойти не мог. Собрали всех врагов народа и повезли их на Север… Так что, видишь, Клавдея, с каким делом мы с тобой связаны?
Но «Клавдея» ничего не видела и не слышала. Она спала, сотрясаясь всем телом от громкого храпа.
Капитан парохода «Иосиф Сталин» проходит коридором, где пол застлан ковром, останавливается перед дверью с надписью «Медпункт», осторожно стучит. Молодая женщина, отдаленно напоминающая ту, что днем деловито направлялась в отдел кадров, в накинутом на ночную сорочку белом халате открывает дверь:
– Товарищ капитан?
– Давайте договоримся, – говорит капитан, перешагивая через порог. – Вы перед ночной вахтой осмотр мне делаете: пульс, давление. Ответственность, сами понимаете, огромная, а здоровье уже не то.
– Да-да, конечно. Я понимаю. Подождите, я сейчас. Вы пока раздевайтесь.
Она скрывается за бархатной занавеской, чтобы привести себя в порядок, но капитан входит вслед за ней в ее каютку, смежную с медпунктом:
– И вы тоже.
– Что?!
Он снимает с ее плеч халат, подталкивает к кровати, приговаривая добродушно, почти по-отечески:
– Дорога у нас с вами длинная, на все лето. А вы женщина красивая, видная, аппетитная. Мужики вас живьем бы съели, да и вы не выдержите рано или поздно. А мне порядок нужен. Вот и будете под моей защитой. Не пожалеете: старый конь борозды не портит.
Женщина, словно загипнотизированная, ложится на кровать, остановившимся взглядом следит, как он неторопливо, словно нехотя, раздевается.
Дима сбрасывает с себя тулуп и поднимает голову. Андрей смотрит на него из отверстия мешка, отороченного желтоватой застиранной простыней.
– Доброе утро, сир! Что вам подать на завтрак?
– Доброе утро, старина. Я бы предпочел обычный английский: яичницу с беконом, жареные тосты, масло, джем, кофе, яблоко и стакан сока.
– Изысканно. – Андрей приподнимается на локте. – Неужели у этих буржуев так каждый день?
– А мне приснилась она, – говорит Дима. – Та, вчерашняя. Маруся. Как будто она здесь, с нами, на лихтере.
Он замолкает. Вдоль борта идет Маруся. На платье наброшена брезентовая куртка, волосы распущены, взгляд устремлен в даль: она впервые видит Енисей в его среднем течении, где много столь знакомого, близкого – и полянки в изумрудной зелени, и березки, и в то же время так дико и тревожно надвигается тень тяжелой дремучей тайги, холодного дикого Севера! Пароход «Иосиф Сталин» иногда скрывает пелена дыма из его высокой и толстой трубы, и можно представить, что лихтер идет сам, повинуясь ее, Марусиному, желанию, и если б она захотела, то взмыла бы над водой и землей, чтобы увидеть их сверху и крикнуть всем там, внизу, что какие вы маленькие и мелкие, надо подняться и полететь хоть раз в жизни!