Во взводе очень бы пригодился пулемет. Тем более нового образца МГ-42 с оптическим прицелом, но тащить на себе лишнюю тяжесть было не с руки. Можно захватить на обратном пути. Только лучше не загадывать — будет ли он вообще, обратный путь.
Неподалеку резко хлопнул миномет. Зазвенела, набирая высоту, мина. Следом еще один хлопок, и все вокруг заполнилось ярким светом. Ракета медленно опускалась на парашюте, и длилось это долго.
Группа, растянувшись цепочкой, продолжила путь. Ночью, когда становилось относительно тихо, более отчетливо плыли запахи дыма, нефти, разлагающейся плоти, горелого железа. Временами ветерок с Волги, разгоняя вонь, приносил дух сырости, водорослей и нахолодавшей за последние недели воды.
Доты чаще всего оборудуют немного в стороне от основной линии траншеи. Обстреливают их гораздо чаще, и если пулеметчики могут отсидеться под толстым слоем бетона и кирпичей, то солдаты в землянках и легких блиндажах несут немалые потери.
Этот дот тоже находился в стороне от траншеи и кирпичных нор. Такое положение немного облегчало задачу, но какое-то охранение и наверняка мины поблизости имеются.
— Кажется, здесь, — прошептал сапер, показывая рукой в темноту.
— Давай присмотримся, — опустился на корточки Черных.
Но развалины выглядели одинаково. Гребень стены, который выбрал для ориентира сержант, ничем не отличался от соседнего. Амбразура пряталась в темноте.
— Кажись, вон там, — неуверенно подтвердил свою догадку сапер.
Ермаков дождался очередной ракеты и тоже узнал место. Гребень развалило снарядом, но амбразура различалась хорошо, по-прежнему прикрытая заслонкой. Боятся, что запустят гранату, а наблюдатель находится где-то рядом.
Двое бойцов, держа автоматы наготове, полезли по уступам вверх. У одного из-под ботинка вывалился кирпич. Раздался возглас на немецком языке. Бойцы замерли, вжавшись в груду кирпича. Возглас повторился, уже с угрозой. Требовали откликнуться или назвать пароль. Шипя, взлетела новая ракета. При ее свете Андрей увидел немца в громоздкой теплой шинели с автоматом в руках.
Тот, который запускал ракету, теперь держал наготове гранату, готовясь выдернуть запальный шнур. Оба бойца из взвода Палехи непростительно медлили. Если их даже не заметили, то немцы не успокоятся, пока тщательно не проверят подходы. Свет ракеты начал меркнуть, немец рванул шнурок, и почти одновременно выстрелил Ермаков.
Пуля вошла точно в середину груди. Гранатометчик исчез, а его напарник дал длинную очередь наугад. Если автоматные пули шли куда попало, то граната взорвалась под ногами одного из бойцов, который взбирался на дот.
Теперь медлить было нельзя. Черных и Ермаков выстрелили в автоматчика одновременно, но тот оказался на редкость проворным, нырнул в свою нору и выбросил оттуда сразу две гранаты. Теперь ракеты, шипя, взлетали повсюду. Взрывами гранат оба бойца, так и не сумевшие взобраться на крышу дота, были тяжело ранены и ворочались в луже быстро растекающейся черной крови.
Группа, как было условлено, разделилась на две части. Матвей Черных с одним из саперов минировали амбразуру. Андрей со вторым сапером подбежали к задней дверце. Куски тола были сложены в вещмешок, запальный шнур торчал наружу.
Спички гасли, их задувал ветер. Оба нервничали. Боец, подбежавший на помощь, сунул зажигалку, огонек бензинового пламени вспыхнул и погас, успев все же зажечь шнур. Мешок со взрывчаткой полетел под дверцу, но добровольный помощник, выронив зажигалку, упал, тяжело раненный очередью сверху.
Наблюдатель с крыши добил бойца и выпустил остаток магазина в Ермакова и сапера, которые вжались в стену. Пули размалывали обломки кирпичей у них под ногами, рядом шипел бикфордов шнур, подбираясь к брускам тола. В этот момент у наблюдателя закончился магазин.
— Бежим!
Андрей дернул сапера за руку, и оба кинулись в темноту. Унтер-офицер на крыше, меняя магазин, не увидел мешка со взрывчаткой, а шипение бикфордова шнура заглушали выстрелы и хлопки ракет. Рвануло так, что осыпался угол траншеи, за который успели нырнуть сапер и Андрей.
Дверцу вмяло внутрь, но металл выдержал. Тело бойца, так вовремя подоспевшего со своей зажигалкой, превратилось в бесформенный обрубок, на груди тлел изодранный в клочья бушлат. Ермаков секунду колебался, прежде чем бросить бутылку с горючей смесью, но времени оттащить в сторону тело бойца не оставалось.