— Вот, пожалуйста, — блондинка вручила мне таблетку.
— Спасибо.
Я закинул таблетку на язык.
— Метеозависимость, — сказал я. — Наверное, дожди скоро.
— Да, дожди, — согласилась блондинка. — В этом году улиток много. И стрекоз. Это точно к дождям. И сыростью пахнет.
Блондинка понюхала воздух. Хороший острый носик, таких люблю.
— Может, все-таки горничную прислать? — блондинка поморщилась. — Она тут все почистит. Или влажную уборку?
— Лучше завтра, — отказался я. — Пусть проветрится пока.
— Хорошо. Если что, звоните на ресепшен.
— Обязательно.
Блондинка удалилась, я закрыл дверь и выплюнул таблетку за диван.
Воняло.
Вдруг… Вдруг я отчетливо услышал запах крови, исходящий от коробки.
Этого не могло быть. Семнадцать лет, все высохло-перевысохло, и пахнуть нечему, я же не собака, чтобы ощущать молекулу запаха на кубический метр…
Кровь.
Я не выдержал, схватил коробку, засунул ее в пластиковый пакет, сверху перемотал еще одним слоем скотча, и еще в один пакет, завязал узлом, закинул на шкаф.
Запах не исчез. Нервы. Нервы. Нервы. Надо было вчера после банкета рвать в горы, отключать связь, исчезать — я остался, идиот, тупею.
Звонок. Луценко никак не мог успокоиться, его обуревали идеи, и он давно выехал, поскольку идеи эти требовали неотлагательного вот прямо сейчас обсуждения. Я не успел ответить, Луценко сказал, что будет через пятнадцать или раньше минут, никуда не уходи. Луценко мне не друг, у меня нет друзей — с кем бы по-человеческим поговорить, так не с кем, не хочу его видеть.
Я открыл окна и включил кондиционер на продувку. От этого стало хуже, запах словно сгустился, я не выдержал и выбежал из номера.
Спустился к бассейну, сел на парапет, сунул ноги в воду. Вдохнул. Пахло хлоркой и горячим маслом, на кухне жарили котлеты, под навесом столовой блондинка разносила обеды. Заметила меня, помахала подносом. Переобулась на раз, с чего так быстро? Узнала? У Спартака шиномонтаж «R-Шин» в Вологде, у меня «Центр коммуникативных компетенций» в Геленджике, Спартак не может быть со мной на равных, таких, как Спартак, я раскатываю, как Бобик Стрелку, любая блондинка чувствует это, и в ней пробуждается мысль. Пусть и не сразу, пусть и небогатая, мерцательная, но мысль.
Вода холодная. Если залезть в холодную воду, то некоторое время сможешь ни о чем не думать, не залезть ли? Буду думать про Дросю, про Луценко, про Милицу Сергеевну, не буду про посылку, буду смотреть Гандрочера Коха, «Каждому по потребностям», «Оранжевые рыбы».
Не успел, появился Луценко, похожий на несвежего муми-тролля. Я раньше не замечал, что он похож, но сейчас увидел — мясистый мятый нос, к которому стягивалось все лицо, словно не нос из лица рос, а наоборот. Голова как топор.
— Что это с тобой, Вить?
Луценко плюхнулся в соседний шезлонг.
— Ты какой-то синий. Спал в рейтузах?
— Погода меняется, — ответил я.
— Да-да, чувствую. Но… болезненно выглядишь, Витя.
Блондинка снова помахала подносом. В сущности, надо быть снисходительнее к людям, терпимее, добрее, каждый может заблуждаться.
— Клеишь эту дуру? — кивнул Луценко.
Я не ответил.
— Бортанула тебя, что ли? — ухмыльнулся Луценко. — Почувствуй себя Козлодоевским?
Луценко рассмеялся.
— А я, между прочим, тебе предлагал вчера вариантик, — он закурил. — Эта… застрявшая в базальте… оказалась вполне себе ничего. Давай познакомлю? Она решила тут недельку отдохнуть и вообще… охочая.
— Спасибо, мне и так хорошо, — отказался я.
— Ну, твое дело. Кстати, о делах. У меня тут пара идей возникла, хочу обсудить.
— Про Дросю?
Луценко сделал недоуменное лицо.
— Дросю?
— Ты же мне сам писал. Дрося и все дела.
Дрося и все дела, в принципе, неплохо.
— Ах, это… Да я с утра что-то… Крутит.
Луценко постучал пальцем по виску. Я с тоской поглядел в сторону блондинки. Из моего корпуса показались два толстых угрюмых пацана, молча приблизились к бассейну и прыгнули в воду.
— Может, в номер поднимемся? — предложил Луценко. — Поговорим спокойно. Надо кое-что обсудить.
— У меня там ворона… Сдохла на балконе. Воняет, короче. Давай здесь.
— Здесь? — Луценко поморщился.
— Говорю же, дома воняет. Там ворона упала на балкон.
Луценко сально подмигнул.
— Понятно-понятно, — сказал он. — Ворона… Одну ягодку берем, на другую смотрим, третья мерещится…
Луценко причмокнул губами и послал щепотью блондинке воздушный поцелуй. Она отвернулась.