Луценко поболтал банку, отпил.
— В парашютную секцию меня еще хотела сдать, — сказал Луценко. — По здоровью не прошел, слава богу, а то бы точно… Я туда прихожу, а мне говорят, слушай, мальчик…
Луценко попытался сплющить банку, не получилось, облился. Похоже, Миша устал на сумках.
— А потом в армейку зарядила, — Луценко плюнул в банку. — Я мог бы в морской пехоте служить, а она меня в инженерные войска. Ты представляешь — москвич в стройбате?
Швырнул банку на пол.
— Поэтому я всегда хотел в бункер. Лежишь у стены, а над тобой двадцать метров бетона, никто тебя не достанет, атомной бомбой и той не пробить…
У Луценко вдруг сделалось жалкое лицо, так что я поверил, что его мать была не прочь от него избавиться посредством мотокросса. Печально.
— Ладно, Миш, ты тут закрывай все, а я пойду.
— Давай, Витя, — Луценко дотянулся до холодильника и достал энергетик с изображением анаболической гориллы со штангой.
Я покинул офис.
На крыльце сидел Роман Большаков с красной сумкой на коленях, он обернулся и сказал:
— Привет, Витя.
Пройти мимо не получалось никак.
— Здравствуй, Витя, — повторил Роман и поднялся со ступенек.
— Здравствуй, Рома, — сказал я.
Роман вполовину поседел, но остался таким же тощим. А лицо оплыло по краям, наверное, если бы встретил его в посторонней обстановке, не узнал бы. Но здесь узнал.
— А я тебе звонил, но у тебя с телефоном что-то…
Не случайность. Теперь я в этом окончательно не сомневался.
— Мошенники, — объяснил я. — В последнее время не дают прохода, приходится быть настороже.
— Да, меня тоже достают.
Какая уж тут случайность.
— Я тебе из аэропорта звонил, — сказал Роман. — Как прилетел, так сразу к тебе.
— Отдохнуть решил? Могу посоветовать нормальный дом, от города недалеко и недорого. Вода чистая.
— Нет, я ненадолго. Мне поговорить с тобой надо.
На крыльцо вывалился Луценко с сигаретой и банкой пива, хитро уставился на нас. Роман обнял сумку.
— Мужики, а поехали к девкам? — предложил Луценко.
Роман улыбнулся.
— Завтра чтобы в семь здесь был, — велел я Луценко.
Луценко козырнул и щелкнул пятками.
— Яволь, штандартенфюрер! Понимаю, вам надо остаться наедине…
— Вон пошел.
Луценко, насвистывая, отправился к остановке.
Я пытался придумать, как сбежать. Повод, найдите мне повод. Как назло в голову ничего не приходило. Роман… Я растерялся. Вернее, не растерялся, в голове грохотала пустота. И сумки.
Интересно, сколько ему сейчас? Сорок, наверное… Забавно, Роману уже сорок… Вряд ли он такой же прыткий, как раньше. И триста грамм с шашки вряд ли навернет…
— Тут недалеко есть кафе, — сказал я. — Тихое место, хорошая кухня. Наверное, лучше туда… Ты не против?
Роман был не против, я вызвал такси. В машине мы молчали, доехали быстро. «Вердана» была еще закрыта, печь растапливалась, но меня как постоянного посетителя пустили. Мы расположились за столиком с видом на бухту, я заказал окрошку и салат из сельди.
— Как живешь? — спросил Роман.
Я протер стакан салфеткой, неопределенно подвигал подбородком.
— Не, я посмотрел в Интернете, коммуникативные компетенции. Это перспективно?
— Как у всех — то густо, то пусто. А ты? Чем занимаешься?
— А, — Роман махнул рукой. — Я там разным… Тренером, консультантом иногда… Фриланс, короче. Сейчас решил отдохнуть немного.
— Понятно. Ну, а в целом? Баба, дети, бультерьер?
— Не…
— Уже «не» или вообще «не»?
— Вообще, — сказал Роман с печалью.
— Зато не бабораб, — успокоил я. — Как и я. Одинок, свободен, не алень, доволен и никогда не пренебрегаю горячим… Здесь сносная баранина. После окрошки захочется чего поплотнее, я знаю.
Возник официант, я заказал две баранины.
— А как у тебя? — спросил я. — Как танцы? Ты же вроде орал песни и пляски?
— Да никак танцы. Все как-то заглохло… постепенно. Этим отец занимался, а мы с мамой на подхвате больше. Потом не плясалось… Короче, танцуй, пока молодой.
— Случается, — сказал я.
Жорик подал окрошку.
Квас белый, в меру кислый, с ощутимым изюмным тоном и хлебной глубиной. Зелень порублена средним размером и в равных пропорциях: укроп, петрушка, лук, салат, для остроты несколько листочков рукколы. Картошка не сварена в вульгарной пароварке, а доведена в насыщенном солевом растворе. Суздальские огурцы с мелкими семечками в пропорции один к трем, на три свежих один малосольный. Копченая говядина, рубленная мелкой соломкой. Яйца, разумеется, перепелиные, маринованные. Горчица злая. Рисовый уксус. Сметана. Композиция близка к идеалу, собрана за несколько минут до подачи. Глиняные миски поставлены на намороженные алюминиевые пластины. Фирменным акцентом в отдельной плошке рубленая килька в томате. Я добавил ложку, Роман воздержался. Приступили.