- Нефилимы рождаются от дев и их мужей, если те преступно сольются телами, совершив мерзкий инцест. Вообще-то, это случается чаще, чем ты думаешь - плоть слаба... И это может остаться в тайне - если не имело последствий, зачатия. Обычно кровосмесителей разоблачают до того, как ребёнок появится. Но иногда они настолько хитры и изворотливы, что умудряются произвести его на свет.
- И тогда что?
- Родителей ждёт кара - они сами и вся память о них истребляются из этого мира. Ребёнка, если он девочка, со временем берут в Орден. Но жить ей там будет нелегко... Давно уже в Замке не было этих тварей.
- А если... мальчик?
- Распыляют вместе с родителями, конечно, - пожала плечами метресса. - Любой нефилим - маг, но Дворка-цоха велела: "Да истребятся из общества вашего мужи-маги, ибо станут они вновь господствовать и уничтожат равновесие Сумеречного мира".
Дали ритуально обвела пальцем вокруг своего пупка.
- И... никогда не было случаев, чтобы такой ребёнок... спасся?
Метресса косо взглянула на него.
- Опасные вещи занимают тебя, Гольям-пац...
Через некоторые время она вновь неохотно заговорила, рассматривая суровую Маруху на пололке.
- Я была ещё девчонкой, не замужем, училась... В Замке были супруги - Крася и Сурьям. Обычные. Они поддались Абраку, но об этом долго никто не знал. Поняли только, когда у девы появились явные признаки... что она на сносях. Они бежали - я не знаю, как, но успели достичь отрогов Северных гор. Сёстры настигли их там. Муж и жена пытались драться, но потом оба умерли - сами. Ордену достались только трупы. Но в женщине не было дитя. И его нигде не нашли - хотя искали очень тщательно.
- И куда же оно делось?
- Кто знает, - Дали пожала плечами. - Родилось по пути, надо думать, и они выкинули его в какое-нибудь ущелье - знали же, что всё равно не спасутся...
Гольям молчал, судорожно комкая в руке простыню.
***
Периоды мерно сменялись периодами, бледная Денница изливала над горизонтом вечный призрачный свет, Замок стоял нерушимо, блестящие чёрные волосы Лами отросли уже ниже пояса. Прошло много сражений и ритуалов омовения. Святые супруги по-прежнему сливались духовно, и острый атам мерцал меж ними на ложе.
Это и случилось во время одного из омовений. Гольям сам не заметил, как сделал то, что хотел всю свою жизнь в Замке - поднял мокрую стопу жены к лицу и прикоснулся к ней губами. Ему показалось, что Лами ничего не заметила. Тогда он стал слизывать капельки воды, сбегающие по коже. На подошве она была шершавой, а сверху гладкой и туго натянутой. Он перешёл губами на щиколотки, потом стал целовать голени, колени, положил руку на упругое бедро.
Она не могла не чувствовать этого, но глаз не открывала, и лицо её выглядело умиротворённым. Снизу Гольям видел, что уголки её рта чуть-чуть приподнялись, а губы слегка раскрылись.
Он положил руку на второе бедро и слегка сжал его. Теперь она явно отреагировала - словно потянулась к нему, но глаза так и не открывала. Он решительно продвинул руку дальше по внутренней стороне бедра, поразившись шелковистости кожи, и ощутил податливость. И вдруг Лами разом откинулась на ложе, тихо простонав:
- Гольям!
Его словно бы ударило током. Он рывком вскочил на ноги, зависнув над нагой женой, разметавшейся в ореоле из роскошных волос. Её тело было темнее белизны простыни и чётко выделялось на ней. Гольям смотрел на изящную фигуру девы, и голова его кружилась от страсти.
- Сделай это, - вновь прошептала она.
Атам, сброшенный с ложа его рукой, с негромким стуком воткнулся в деревянный пол и остался торчать, слегка подрагивая...
- Говорят, у нефилимов две души?
Этот её вопрос, раздавшийся спустя эоны, когда они в блаженной истоме лежали на смятых простынях, заставил его вздрогнуть.
- Давно ты знаешь? - глухо спросил он, помолчав.
- После боя с песчаными. Но, наверное, знала всегда - я же твоя жена...
- Да... ты моя жена, - медленно произнёс он. - Моих родителей... настоящих... звали Крася и Сурьям. Я узнал это недавно.
Она слушала, затаив дыхание.
- Приёмные родители не скрывали от меня, что я им не родной. Они рассказали, что отец... приёмный нашёл меня в Северных горах, где искал железную руду для своей кузни. Не знаю, как я спасся, когда настоящие отец и мать умерли там...
- Приёмные родители знали, что ты... нефилим?
- Думаю, знали.
- И волосы тебе не стригли... - она провела ладонью по его голой голове.
Гольям кивнул.
- Но они боялись... Однажды мать увидела, как я остановил в воздухе упавшую чашку, чтобы она не разбилась, меня сильно наказали, а потом отец долго внушал мне, чтобы я никогда больше не делал такого. Но я всё равно иногда делал...
Теперь кивнула Лами.
- Да, я знаю, как трудно удержаться... Но ты сильнее меня - то, что ты сделал тогда в бою... я так не могу.
Он пожал плечами и повернулся к ней.
- У меня не две души, Лами, - выдохнул он. - Она у меня просто... есть.
Когда она спрятала лицо у него на груди, Гольям почувствовал на ней влагу. Плачет...
Они долго лежали, обнявшись, пока он не услышал, что Лами всё время повторяет какую-то фразу. Прислушавшись, разобрал:
- Я больше не отдам тебя ей!
- Я что-нибудь придумаю, - сказал он, успокаивающе погладив жену по спине.
***
Несколько раз он смог отказать Дали-цохе, ссылаясь на плохое самочувствие, но дальше так было нельзя - метресса корчила недовольные гримасы и уже посматривала на него с подозрением. Выход был один - и смертельно опасный.