А потом они решили вернуться, дабы дать сыну Сашке достойное образование на Родине. Но Родина жила в каком-то другом ритме и танцевала иной танец, и поймать нужную волну ни Ирке, ни Бушневскому не удавалось. На телевидении были другие герои, которые несильно обрадовались возвращению очень приличных специалистов в свои пенаты. Но Вова и Ирка не унывали, тем более что наели себе на русско-венгерской колбасе некоторый запас жира… «Все не так, ребята», хотелось спеть за Высоцким, да и если не петь, все было понятно. Тургенев со своим клубом сдулся, и после пары вечеров, которые своей неукротимой энергией организовала Маслакова, все по-тихому свернулось. Мы разъехались по разным концам Москвы на новое жилье, и редкие перезвоны обычно заканчивались фразой: «Надо встретиться, а то что-то мы…»
Иногда, правда, встречались, если кто-то построил дачу и предстояло торжественное открытие. Хотя все были в курсе жизни каждого: знали, когда у меня концерт, знали, что Тургеша сменил работу, а у Наташки мама приехала погостить и достала зятя так, что… Знали, что Смогул прилетел из Германии и что у него новая жена. В общем, такое неспешное чтение доски объявлений на фоне мелькающих дней быстротечной жизни.
А потом и дети пошли в институт. Это старшие, а младшие делают определенные успехи… Ничего интересного…
IV
Где-то в начале нулевых мы с женой летом решили отдохнуть и подлечиться, вернее, провести профилактику организма в санатории «Белые ночи» под Питером. Финский залив, с погодой повезло, красота Подленинградья поразила и сразила… Какая Рублевка?! Какая Николина Гора?! А мы еще рванули в Питер на своей машине… И нарисовалась куча друзей. Помимо медицинских процедур еще этакий психологический расслабон. Я и моя гитара в центре внимания – о чем еще можно мечтать. И на второй или третий день нас находят Бушневский и Маслакова. Нам не нужно было настраиваться друг на друга. Мы не могли наговориться. Причем это был обычный треп про своих товарищей, про детей, которые нас не понимают, про то, как вкусно сегодня пообедали. Мы ходили в гости, к нам кто-то приезжал, но наша четверка была, по сути, неразлучна. А где-то на пятый или шестой день нашего кайфа Ирка (а Володя вернулся за чем-то в отель) завела этот разговор:
– А знаете, у нас не все в порядке…
– Что ты имеешь в виду? – спросил я.
– Вова…
– Что «Вова»?
– Он еще в Москве прошел обследование. У него неоперабельный рак…
– Как??
– А вот так… рак легких… славу богу, метастазы не задели еще позвоночник.
– Вова знает?
– Да… Он сам настоял, чтобы ему сообщили диагноз. Врачи отпустили ему три месяца жизни.
– И как нам быть? Как вести себя с ним?
– А так, будто ничего не знаете. Чем ему будет веселее с нами, тем лучше. Так что будем устраивать ему праздник…
– А он что говорит?
– Вова-то? А он говорит, что никто не знает, когда за ним придет тетка с косой, поэтому и нечего себя грузить.
– Слушай, а боли у него как?
– Пока никак… Я думаю, что вопрос времени. Но я все сделаю, чтобы он за этот месяц, год, два получил от жизни столько, сколько другой не видит и за целую жизнь.
– Да…
– Ну ладно, он возвращается.
И мы быстро сменили тему разговора. Поначалу это было несколько натянуто, а потом мы вошли в роль и общались с ним и с Иркой как в далекие годы торжества тургеневской квартиры.
А Бушневский был мужчина. Даже зная о страшном диагнозе, мы не могли заметить каких-то отклонений от его обычного поведения. Он был ровен, остроумен, не грузил размышлениями о жизни. Не заметил я и стремления алкоголем заглушить свои переживания.
Месяц пролетел незаметно, и я могу сказать, что это был один из лучших моих отпусков. Хотя, кто меня в этот отпуск отпускает? В общем, вы поняли… Мы проводили Вову и Ирку на самолет, а сами через три дня рванули в Москву на машине. Перед отъездом мы договорились встречаться почаще. Ребята жили в Фаустово под Зеленоградом, но вдруг (слово «благодаря» здесь будет неуместно) все осознали, насколько быстротечна жизнь, и их дом наполнился гостями и успешно заменил тургеневский флэтарий. Ирка, которая раньше не была замечена на кухне, теперь кашеварила, не отходя от плиты. Ей помогали дети – Машка и Саша и сестра Вовы Ирэна.
А Володя был бенефициантом. Он мастерски принимал гостей, находя нужные слова и интонации. Ни разу за все время борьбы с болезнью он ни единым словом не упомянул о своем здоровье. Он с нами выпивал, пел песни, травил анекдоты. Ирка – героическая женщина – подняла все свои связи, а она многих знала и многие к ней хорошо относились. Все медицинские светила, если только до них можно было докричаться, побывали в доме Бушневского.