Молчание, красноречиво говорящее: «Должно быть, мне это снится». В груди растекается приятная прохлада, и я хочу ощутить гордость. Половинка медальона на столе означает успешное завершение миссии. Выполнив ее и достигнув цели, я доказала то, что так давно стремилась доказать: я могу помочь Винтеру. Могу использовать все свои способности и умения — соображать на ходу, сражаться, воровать — во благо своего королевства. Однако все, что я чувствую, — это усталость.
Я делаю шаг назад. На меня привычно устремлены взгляды нашей команды: Генерала, Финна, Хенна, Грира и… Мэзера. Он единственный, чье внимание не было поглощено шкатулкой, когда та оказалась на столе. Трудно понять, что он чувствует, — то ли радость, то ли ужас. Надеюсь, все же радость.
— Мира.
Вздрогнув, я перевожу взгляд на Генерала. Он поднимается, держа в руке шкатулку.
— Да?
Не глядя на меня, Генерал щелкает по замку и открывает крышку шкатулки. Он еще не оправился от потрясения, это выдает сероватый оттенок его лица. Я не вижу со своего места половинку медальона, но прекрасно знаю, что видит он: шестнадцать лет борьбы и надежды на то, что, соединив две половинки накопителя, мы вернем наше королевство.
— Ты… — Он поднимает взгляд на меня. Опускает его в шкатулку. Снова возвращает ко мне.
Я лишила Генерала дара речи. Моя маленькая победа. Забавно, но именно она, а не возвращение половинки медальона и побег из Спринга вызывает в душе легкость и радость. Генерал начинает что-то говорить, однако тут же замолкает. Он глубоко вздыхает и закашливается, почуяв разящую от меня вонь.
— Элисон! — сипло зовет он. — Во имя холодов, приготовь, пожалуйста, Мире ванну!
Я смеюсь, а из соседней палатки выбегает Элисон. Она бросается ко мне, чтобы обнять, но вовремя осознает, к чему собиралась притронуться, и, передернувшись, просто взмахом руки зовет за собой.
— После того как помоешься, все мне подробно расскажешь, — предупреждает Генерал.
— Да, Генерал, — отзываюсь я, даже не пряча улыбки.
Уходя, слышу его слова:
— Слава снегу! Она это сделала!
Это не похвала, но мои губы расплываются в довольной улыбке. Да, я это сделала.
На то, чтобы смыть с меня корку нечистот, у нас уходит пять ведер воды, два куска мыла и несколько поленьев для маленького костра. Бросив в пламя испорченную одежду, Элисон уходит позаботиться о моей украденной лошади. Я надеваю белую рубашку и черные штаны — снег всемогущий, чистая одежда! — и, оставив мокрые волосы сохнуть на ветру, иду обратно в палатку для собраний.
Я глубоко вздыхаю, собирая остатки сил для встречи с Генералом, и ныряю в палатку. Огромный дубовый стол сдвинут, а вместо него в середине палатки разложены подушки, туго набитые травой и шерстью и обтянутые потертой коричневой тканью. Внутри круга из подушек стоят две чаши — одна с вареными овощами, другая с горстью замороженных ягод. А еще оттуда веет бархатисто-теплым воздухом: в центре, на безопасном расстоянии от подушек, расположена железная костровая чаша, и теплящиеся в ней уголья распространяют вокруг аромат земли.
Пар, поднимающийся над репами и луковицами, сплетается с дымком от костра и приобретает сладковато-терпкий дух. Но, падая на подушки, я внутренне танцую из-за чаши с ягодами. В последний раз я ела их на свой день рождения, семь месяцев назад. От вида чаши с замороженными черными и красными съедобными шариками слюнки текут, и это еще не то слово. Элисон заготавливает их для особых случаев, если ей вообще удается это сделать, потому что для заморозки нужно найти достаточно льда. Ягоды для винтерианцев — лакомство, которое все беженцы едят в благоговейной торжественности.
Угли распадаются, посылая в воздух облачка тепла. На лбу выступают капельки пота, нос пощипывает от близкого жара. Костровая чаша здесь поставлена не ради тепла — думаю, я скажу за каждого винтерианца, что мы лучше превратимся в ледышку, чем окажемся поблизости от горячих искр, — а ради памяти. По той же самой причине, по которой я держу в ладони горсть медленно оттаивающих ягод.
В прошлом году мы с Финном покупали еду на маленьком рынке в окрестностях одного из королевств Гармонии — Вентралли. Там в груде железных вещей, собранных кузнецом для переплавки, Финн нашел костровую чашу. Он потратил на нее половину наших скудных сбережений. Я думала, что Генерал побьет его этой самой чашей и отошлет обратно продавать. Но когда Финн притащил эту железку в лагерь, лицо его приняло такое грустное выражение, что мое сердце сдавило чувство беспомощности и тихой, глухой тоски.