— Я знаю, ты и так справишься, — добавляет Мэзер. — Просто иногда мне очень помогало осознание того, что со мной частичка Винтера.
Я сжимаю лазурит в ладони, сердце медленно и гулко бьется в груди.
— Спасибо, — киваю я, опустив глаза. — За все. Ты не обязан был…
— Обязан, — качает он головой. — Ты достойна сражаться за свой дом так же, как все остальные.
Я сглатываю. Мы так и сидим у лагеря. Вокруг ни души, лишь легкий ветерок колышет траву да чахлые деревца в отдалении шелестят листвой.
— Мне нужно собраться.
Мэзер кивает, по его лицу вновь невозможно ничего прочесть. Меня сводит с ума эта холодная маска. Мы возвращаемся в лагерь, разыгрывая маленькое представление: Мэзер притворно прихрамывает, опираясь на мое плечо, я же одной рукой поддерживаю его за талию, а второй сжимаю в ладони лазурит. Я так остро ощущаю прикосновения его тела, что не могу дышать. А когда смотрю на него, так и вижу жизнь, за которую мы все боремся: обычную, но счастливую, в уютном доме, где только Мэзер и я. Но он не просто Мэзер — он правитель Винтера. И всегда в первую очередь будет им. Его в будущем ждет не дом, а дворец.
Доведя его до костра, я спешу собраться в дорогу. Я все делаю молча, потому что молчать гораздо легче, чем говорить. А теперь я наконец-то делаю то, чего всеми силами добивалась, — помогаю своему королевству.
3
Когда мне было восемь, мы в очередной раз сменили место нашего расположения, чтобы Ангре было сложнее нас выследить, и двинулись в Отем. До этого моя жизнь не выходила за пределы территорий нашего крохотного лагеря в Элриджском лесу. По дороге в южные леса мы зашли в столицу Отема — Октубер, где нагрузили повозки и лошадей необходимыми продуктами и вещами. Отем так же походил на густолиственный Элридж, как снег на пламя. В сухости и прохладе Отема не было места влажности Элриджа, его желто-красные леса дремали, похрустывая и шурша окрашенной в теплые краски листвой. Октубер напоминал лабиринт из палаток бурых и огненных цветов, над которым раскинулось хрустально-голубое небо, восхитительно контрастирующее с приглушенными тонами земли. Но большее потрясение у меня вызвали отемнианцы — настолько они были прекрасны. Их вьющиеся темные как ночь волосы развевались на ветру, что проносился по палаточным городкам Отема и вздымал с дорог пыль. Кожа отливала тем же медно-коричневым оттенком, что и листва на деревьях, только листья были сухи и морщинисты, а лица отемнианцев — идеально гладки.
Я коснулась своей собственной кожи, бледной, точно плывущие над нами облака, и провела пальцами по шапке, прикрывающей мои ослепительно-белые волосы. Меня с рождения окружали лишь беженцы — винтерианцы. Мне и в голову не приходило, что кто-то может настолько отличаться от нас. Рассматривая черные глаза на красивой смуглой коже, я мечтала о том, чтобы цвет моих глаз сменился с голубого на загадочно-темный, а кожа приобрела приятный медный оттенок.
Я призналась в этом Элисон. Ее оставили присматривать за нами, чтобы мы не наделали бед, пока остальные занимаются сборами. Выслушав меня, она удивленно подняла брови.
— Мир полон красивых людей, Мира. Уверена, какая-нибудь отемнианская девушка мечтает иметь кожу цвета снега так же, как ты мечтаешь о коже цвета земли.
Я стрельнула взглядом по сторонам, но не увидела, чтобы кто-либо на нас смотрел, во всяком случае с тем же вожделением, с каким я смотрела на них.
— Тогда почему мы прячем волосы? — потянула я край своей шапки.
Элисон провела рукой по голове, обмотанной синей тканью. Сейчас, вспоминая об этом, я понимаю, что прятать наши волосы было бесполезно — окружающие и так сразу понимали, кто мы такие: сначала они обращали внимание на наши головные уборы, затем на бледную кожу, голубые глаза и чужеродный вид. Но Генерал остерегался, что до Ангры дойдут слухи о нашем местоположении, и настаивал на том, чтобы мы не бросали попыток скрыть свою внешность.
Тяжело вздохнув, Элисон коснулась прохладными пальцами моей щеки.
— Тебе не придется скрываться вечно, милая. Когда-нибудь наша внешность перестанет выделяться и станет привычной.
Вряд ли Элисон говорила о Спринге.
Я прячу руки в карманы под черный плащ; плотная шерстяная ткань спадает вниз поверх оружия за спиной, капюшон скрывает лицо. Меня окутывает полночная темнота, рассеиваемая лишь тусклым светом месяца. Я не спеша иду по дороге, каждые несколько секунд поднимая голову, чтобы оглянуться. Впереди высятся стены Лайнии, ворота в конце пути охраняются солдатами Спринга и освещены мерцающими факелами.