— Не бойся, держись за меня крепче. — Он сжимает сильнее тонкую талию.
— Я буду, буду держаться, Драко. Только ты меня не отпускай, — она ловит его взгляд и улыбается.
А он не может улыбнуться в ответ, внутри все сковано холодом…
Не отпускай…
Гермиона… Я не хочу тебя отпускать… Но это уже началось… То, что испоганит твою жизнь…
Пожирательская подстилка…
Ты достойна лучшей участи…
Она, не услышав ответа, тянется к его лицу и, дрожа, целует, обводя кончиком языка его нижнюю губу. От этого неожиданно теплого прикосновения сердце Драко замирает на секунду, он забывает всё, чему научился… и они срываются с высоты в холодную бездну.
— Драко! — её испуганный крик заставляет его собраться.
В последний момент Малфой переворачивается в воздухе, и они падают в сугроб таким образом, что Гермиона оказывается на нём. Он задыхается от удара о снежную кучу и снега лезущего всюду под его одежду, а она лежит, часто дыша и боясь пошевелиться.
— Мы живы? — спрашивает Гермиона поднимая голову.
— Ты — да, а я, кажется, почти труп… — Он шевелится под ней и вдруг смеётся.
Всё в порядке. Мягкая снежная гора приняла их в свои объятия и не дала покалечиться.
— Ты спас меня… Драко… Ты спас меня сегодня два раза, — её губы ласково касаются его щеки, а он чувствует, как новая волна жара захлестывает его.
— А мне кажется, в первый раз тебе из-за меня досталось, а второй раз я тебя сам чуть не убил… — как можно более невозмутимо отвечает он.
— Нет, ты спас меня! — спорит упрямая гриффиндорка.
Гермиона смотрит на него сверху, а он неосознанно замирает, любуется её лицом на фоне заснеженного темно-серого неба. Яркая, как солнце. Так и тянет окунуться в этот свет, гореть вместе с ней этим жаром, который греет его через толщу одежды.
Она смущается его долгого пронзительного взгляда. Пытается слезть, но это трудно, они завязли в снегу.
Драко пьяно усмехается, не делая попыток помочь им выбраться:
— Кажется, нам придётся здесь остаться…
— И нас найдут весной, примерзших друг к другу… — вторит ему Гермиона, улыбаясь, её кудри щекочат ему щеки, а с синей шапки сыпятся снежинки.
— Может, тогда замерзнем в какой-нибудь необычной позе? — предлагает он и проводит рукой по девичьей спине, спускаясь пальцами ниже на её аккуратные округлости.
Какая она мягкая, нежная, уютная… Закрутить бы её в мантию, унести к себе в тёплую комнату, скинуть мешающие тряпки и согреть в своей постели…
— Малфой! Не наглей! — она хихикает и дёргается, пытаясь стряхнуть его руки с ягодиц.
— Я грею тебя… — Драко прижимает её ещё крепче и ему кажется, что он слышит, как учащается стук её сердца.
Гермиона лежит на нём, согревая его дыханием, а её холодные тонкие пальцы тихо гладят его волосы.
— Зачем ты вернулась? — сверху свистит зимняя вьюга, а они прижались друг к другу в этом теплом сугробе. Это их мир — маленький и белый, как чистый лист.
— Я… Я не могла тебя бросить одного… — горячо шепчет, касаясь губами щеки.
Он усмехается:
— Опять хотела спасти меня?
— Я такая.
— Грейнджер, не спасай меня больше, я тебя очень прошу. Поверь, я справлюсь.
— Я верю, Драко…
Он закусывает губу, наблюдая за ней из-под ресниц, выхватывая и запоминая яркие картинки — алые губы, дерзкий носик и карие тёплые глаза, в которых мерцают искры света.
Красивая…
Но не его…
— Веришь, значит… Тогда держись! — уверенно бросает он. — Полетели отсюда, а то даже твои рейтузы тебе не помогут…
Она снова визжит, когда они поднимаются в воздух. Холодный ветер подхватывает их и гонит к замку вместе с острыми колючими снежинками, морозя щеки и пальцы.
— Малфой, ты помнишь про рейтузы? — усмехается она, когда они опускаются около входа в замок.
— Конечно, разве можно забыть рейтузы Гермионы Грейнджер? — он произносит это так важно, что в итоге сам не может сдержать смех.
— Дурак! — она в шутку щипает его за предплечье и закусывает губу, потому что ей хочется смеяться вместе с ним, но приходится сдерживаться, и от этого Драко становится ещё смешнее. И он хохочет до слез. Истерически.
— Малфой, не смеши меня! — молит она, затаскивая его в дверь ведущую к слизеринским подземельям. — Мне больно улыбаться!
— Грейнджер, прости… — он останавливает её в коридоре, хватает за покрасневшие от мороза пальцы. — Прости меня… — и вдруг все меняется. Его обуревают сотни, тысячи мыслей, сумрак коридора давит на него. Он тяжело вздыхает и целует её ладони, дышит на них теплом, согревая. — Прости…
— Драко, все хорошо… Мне не за что тебя прощать… — она снова дрожит.
— Грейнджер, ты не понимаешь… Прости за всё… — шепчет он, продолжая ласкать её руки губами.
— Я понимаю. Ты пьян… — она еле слышно стонет, когда он целует чувствительную зону внутри ладошек.
— Зачем я нужен тебе? — он не может остановить вопросы о которых пожалеет утром, а она кусает свои губы:
— Ты и не нужен мне. Я не люблю пьяниц!
— Ты права… Я не нужен тебе… Не прощай меня…
И крепче сжимает её ладони, а Гермиона хмурится, мотая головой из стороны в сторону:
— Драко, хватит. Я же шучу…
— Давай, я провожу тебя… Не хочу, чтобы тебя кто-то обидел… — Он резко хватает её за руку.
Кажется, она уже злится. Он ведёт себя как пьяный придурок. Черт, надо поскорее все это прекратить!
Пусть злится. Так лучше.
Они доходят до её комнаты старосты на третьем этаже в полном молчании. Она держит его за руку все это время, а он наслаждается её ласковыми пожиманиями, тонкими пальчиками в своей большой, по сравнению с ней, руке. Она рядом совсем ненадолго… Он больше не будет её беспокоить… Он должен это пообещать себе…
— Может зайдёшь ко мне? Я напою тебя чаем…
Дверь в её комнату приглашающе открыта. Гермиона ждёт и смотрит своими карими огромными глазами.
Смотрит прямо в душу. И он не может отвести взгляда. Её грудь часто вздымается, она медленно скидывает шапку и мантию. И Драко хочется вцепиться в Гермиону и больше не отпускать.
Ты не достоин…
Не порти ей жизнь…
Он сглатывает и прерывисто выдыхает:
— Спокойной ночи, Грейнджер…
Но не может отвернуться от неё. Эти глаза не отпускают его. Она облизывает нижнюю губу.
Великий Мерлин! Он жадно ловит это движение, и его рука грубо обхватывает её горло.
Гермиона громко вздыхает, но не отталкивает его, не боится. Смелая. А его пальцы словно под Империусом сами исследуют её тонкую шею, косточки и впадинки, зарываются в тяжёлые локоны на затылке, сползают к её щеке. Драко пожирает глазами её тонкое лицо с еле заметными веснушками, а ладонь гуляет по щеке и сжимает острый подбородок, большой палец мягко ложится на её красные немного потрескавшиеся от мороза опухшие губы.
Он ошарашенно открывает рот, когда она вдруг касается его пальца кончиком языка.
Сердце бухает как колокол, тело словно магнитом тянет к ней. Гермиона сама подаётся вперёд и обхватывает его большой палец своими нежными губами. И сосёт его. Сладко. Влажно. Глядя на него из-под темных пушистых ресниц.
— Гррррейнджер… — рычит он, а член встаёт колом от резкой волны возбуждения… Словно эти нежные губы сейчас обхватили не палец, а… Черт… Черт!
Драко резко отпускает её лицо и делает шаг назад.
Она сжимает губы.
— Драко… Ты… Играешь со мной? — спрашивает она разочарованно.
Мерлин, нет! Но мне надо уйти, пока мы не натворили того, о чем ты будешь потом жалеть, малышка!
А в ответ он лишь натянуто улыбается и хрипло бросает:
— Хочешь соблазнить меня, пока я пьяный?
— Драко! — Гермиона качает головой. Обижается.
— Покушаешься на мою честь, красотка?
Она краснеет и, чуть не плача, кидает:
— Идиот! Ну какой же ты…!
— Да я шучу, дурочка… Если у нас что-то будет, то я хочу быть трезвым и помнить об этом… — Драко переводит всё в шутку и отступает в тень коридора. — Увидимся, Грейнджер…