Так они прошли с милю, по пути искупавшись. После отлива на прибрежной полосе начали показываться моллюски, выстреливавшие фонтанчиками воды вроде маленьких гейзеров, спрятанных среди водорослей. В нижней части прибрежной полосы фонтанчики выстреливали высоко, на два фута и выше, выстреливали еще раз, потом уже не так сильно, а затем и вовсе сходили на нет. Моллюски высовывались из песка, поднимая шейки и поворачиваясь губами к солнцу; сифоны на концах их шеек блестели. Моллюски расцветали нежно-белым и перламутровым, выглядывая из образовавшейся после отлива трясины.
Исмаил и Хацуэ присели над моллюском, разглядывая сифон и обсуждая подробности его строения. Они сидели тихо, стараясь не делать резких движений, чтобы не вспугнуть моллюсков. Хацуэ поставила ведро; в одной руке у нее была лопата, другой она показывала на темно окрашенную раскрытую губу моллюска, отмечая ее размер, тона и полутона, окружность влажной щели. Хацуэ решила, что им попался «конский» моллюск.[20]
Им с Исмаилом тогда было по четырнадцать, и они с увлечением отыскивали моллюсков. Стояло лето, и остальное их не больно-то занимало.
Они подошли ко второму сифону и снова присели. Хацуэ, сидя на коленях, выжимала волосы, и соленая вода стекала по рукам. Перебросив волосы за спину, Хацуэ расправила их, чтобы высушить.
— Вот он, — тихо сказала она.
— Здоровенный, — ответил Исмаил.
Хацуэ наклонилась вперед и просунула указательный палец в отверстие сифона. Они увидели, как моллюск вдруг замер и втянул шейку в песок. Хацуэ сунула ему вдогонку ольховый прут; прут погрузился на два фута.
— Он там, — сказала Хацуэ. — Большой.
— Теперь моя очередь копать, — ответил Исмаил.
Хацуэ передала ему свою лопату.
— Ручка расшаталась, — предупредила она. — Гляди, чтобы не сломалась.
Исмаил копнул, и на поверхность поднялись раковины, ветки и морские черви; он вырыл канавку, чтоб не залило приливной водой. Хацуэ, улегшись животом на теплый песок, вычерпывала воду протекавшим ведром; ее ноги были гладкими и загорелыми.
Когда ольховый прут опрокинулся, Исмаил упал на землю рядом с Хацуэ и стал глядеть, как она копает. Показался сифон моллюска; они увидели отверстие, в котором скрылась его шейка. Исмаил и Хацуэ лежали у края ямки; они копали в грязи до тех пор, пока раковина моллюска не показалась на треть.
— Тащим? — предложил Исмаил.
— Лучше подроем под него, — ответила Хацуэ.
Это он научил ее выкапывать съедобных моллюсков. Четыре года они каждое лето охотились за ними, и у Хацуэ стало получаться гораздо лучше, чем у него. Она говорила с такой уверенностью, что у него не оставалось в этом никаких сомнений.
— Крепко засел, — показала она на моллюска. — Потянем сейчас — разорвем на части. Не будем торопиться, покопаем еще. Так лучше.
Когда пора было уже вытаскивать, Исмаил просунул руку как можно глубже, прижавшись щекой к земле, рядом с коленкой Хацуэ. Он был так близко, что видел только коленку и чувствовал запах соли, выступившей на коже.
— Осторожнее, — приговаривала Хацуэ. — Потихоньку, не торопись… Потихоньку…
— Поддался, — пропыхтел Исмаил. — Пошел…
Потом Хацуэ взяла моллюска у него из рук и промыла на мелководье. Потерла раковину ладонью и обмыла длинную шейку и ногу-присоску. Исмаил положил моллюска в ведро. Отмытый моллюск, с виду хрупкий, был крупным, примерно с индюшачью грудку без кости. Исмаил любовался им, вертя в руке. Его всегда изумляли толщина и вес этих моллюсков.
— Да, хорош, — сказал он.
— Большой, — согласилась Хацуэ. — Прямо-таки огромный.
Пока Исмаил забрасывал вырытую канавку, она стояла на мелководье и смывала с ног песок. Приливная волна накатывала на нагретую солнцем прибрежную полосу, и вода была теплой, как в лагуне. Они с Хацуэ сели рядом на мелководье, лицом к глади океана; за ноги цеплялись бурые водоросли.
— Он нигде не кончается, — сказал Исмаил. — Больше всего в мире воды.
— Где-то же кончается, — возразила Хацуэ. — Или попросту замыкается в крут.
— Это одно и то же. Значит, нигде не кончается.
— Но есть же где-то берег, где сейчас прилив, — не соглашалась Хацуэ. — Вот там и кончается.
— Не кончается. Он сливается с другим, и выходит, что они смешиваются.
— Океаны не смешиваются, — заявила Хацуэ. — У них разная температура. И разное количество соли в воде.
— Смешиваются. В глубине, — настаивал Исмаил. — На самом деле это один общий океан.
Он откинулся, опершись на локти, и набросил на ноги прядь водорослей. Потом снова выпрямился.