Спотыкаясь о стражников на полу, Бьянка долго, невыносимо долго, словно в кошмарном сне, бредет к двум сцепившимся телам. Ватными руками хватает убийцу за шиворот, пытается оттащить… Все равно что двигать гору… Со всей мочи лупит кулаками по спине… Он даже этого не замечает.
Хрип Амрена разрывает ей сердце. Ладони лихорадочно шарят по одежде палача, в тщетных попытках хоть за что-нибудь зацепиться… Что это? Рукоять! Пальцы накрепко смыкаются вокруг холодной стали. Бьянка рывком выхватывает кинжал из ножен гвардейца. Стремительный взмах и лезвие легко, почти без сопротивления, пронзает толстое сукно и входит в мягкую плоть. Получи, мразь! Еще! Еще и еще! Яростно, зло, хаотично. Оставь Амрена в покое, паршивый ублюдок! С кинжала капает кровь, алые брызги летят во все стороны…
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем убийца ослабил хватку. Когда он наконец обмяк, Бьянке с огромным трудом удалось спихнуть тяжелую тушу с Амрена. Тот ничком лежал на ковре. Вставай! Очнись! Только не умирай! Несколько мучительно долгих секунд он не подавал признаков жизни, затем судорожно втянул воздух ртом и закашлялся. Хвала Ньоруну, живой!
Она обхватила его подмышками и кое-как поставила на ноги. Сзади послышалась возня — стражники начали приходить в себя.
— Бежим! — Бьянка вцепилась в его руку и потащила за дверь.
Они выскочили на улицу. К ним бросились гвардейцы, на ходу вытаскивая сабли. Амрен впечатал кулак в зубы одному из них, Бьянка врезала коленом в пах другому. Пока те корчились на земле, беглецы смешались с толпой и растворились в лабиринте домов и кривых переулков.
***
Добравшись до убежища, Амрен первым делом велел усилить охрану.
— Думаешь, Селим нападет на тебя здесь? — встревожено спросила Бьянка, когда они вошли в покои.
— Если бы он мог, то давно бы уже это сделал. Но осторожность не повредит, — он повернулся к ней и взял ее ладони в свои. — Ты вся дрожишь. Прости меня, идиота, я должен был это предвидеть.
Он притянул ее к себе. Бьянка порывисто уткнулась носом в его плечо. Теперь, когда опасность миновала, ее начало трясти. Петля вокруг шеи любимого человека, его надсадный хрип — это был самый жуткий момент в ее жизни.
— Я до смерти перепугалась, — призналась она.
— Прости. Я осел, — он ласково погладил ее по волосам. — Клянусь, больше такого не повторится.
— Одного не пойму, почему они так упорно пытались тебя задушить? У них ведь были сабли и кинжалы.
— Традиции у нас такие, — Амрен потер шею, вокруг которой яркой лентой багровел след от веревки. — Закон запрещает проливать кровь членов династии. Если бы кто-то из них зарезал меня у всех на глазах, его должны были бы казнить. Поэтому принцев обычно душат шелковым шнуром.
— «Душат принцев»? — недоуменно переспросила Бьянка. — И часто у вас такое бывает?
С тяжелым вздохом Амрен опустился на диван. Она присела рядом.
— Знаешь, какой первый приказ отдает новый султан, едва взойдя на престол? — спросил он.
— Какой?
— Он велит казнить всех своих братьев, включая грудных младенцев. Даже беременных наложниц суют в мешки и бросают в море.
Бьянка ошеломленно уставилась на него.
— Что, правда?!
— Увы. Таковы наши традиции.
— С ума сойти! А если султан вскоре помрет, кому тогда достанется трон?
— Обычно к тому времени у него уже есть наследники. А если нет, то он убивает братьев после того, как у него рождается первый сын.
— Жуть какая! — содрогнулась Бьянка.
— Согласен, — кивнул Амрен. — Когда мой отец стал падишахом, из дворца вынесли восемь гробов. И вот, зная обо всем этом, я, идиот, отчего-то решил, что ко мне это не относится. Мы ведь с Селимом поклялись друг другу, что если кто-то из нас станет султаном, то он ни за что не казнит своих братьев. Теперь я убедился, чего стоят его клятвы, ишак безмозглый. И ты могла пострадать из-за моей глупости.