— Что есть, то есть, — вздохнула Бьянка. Доведется ли ей самой вновь увидеть родные места? Она взглянула на Амрена — в его глазах светилась печаль. — Ты должно быть очень любил свою мать?
— Да. Очень, — глухо ответил он.
Повисло неловкое молчание.
— Я пойду? — наконец спросила Бьянка.
— Да.
Она встала и подошла к двери.
— Бен!
— Что? — она оглянулась.
— Спасибо за разговор, — Амрен смотрел на нее с теплой искренней улыбкой.
Бьянка улыбнулась в ответ и вышла за дверь.
Какой же он все-таки…
***
После обеда Амрен с половиной банды куда-то уехал, а Бьянка вышла в сад отдохнуть в тени деревьев. Она улеглась на скамейку, подложив под голову одну из атласных подушечек, и закрыла глаза, отдаваясь послеполуденной дреме.
Жаль, что пока не удалось ничего узнать о судьбе Мии. Этот чертов Бахтияр так не вовремя забрал учетную книгу! К счастью, Амрен обещал ей помочь. Как же все-таки повезло встретить именно его. До сих пор он выполнял свою часть сделки, ничего не требуя взамен. А еще он защитил ее перед остальными, когда на нее хотели повесить всех собак за то ночное происшествие. Бьянка вдруг осознала, какую опасную игру она затеяла. Попади она в другую банду, еще неизвестно, чем бы это все обернулось.
Амрен… Перед закрытыми глазами возник его образ, и она ощутила, как в груди разливается приятное искристое тепло. Он такой… Особенный…
Но вслед за этим где-то на дне души мутным болотом всколыхнулось воспоминание о капитане Умберто. Бьянку передернуло. Неужели все мужчины такие как он? Неужели Амрен такой же?.. Нет, хватит об этом думать! Слишком больно. Слишком грязно. Раны еще кровоточат. Нужно поскорее найти Мию, освободить ее и убираться из этой проклятой страны, где солнце палит так нещадно, что плавится даже песок.
Неожиданно над ухом послышался резкий голос, прерывая ее размышления:
— Чего разлегся? Заняться что ли больше нечем?
Назир! Вот же противный мальчишка. Бьянка лениво открыла глаза. Подросток стоял перед скамейкой, уперев руки в бока, а его черные глаза недобро сверкали из-под сросшихся на переносице бровей.
— Проблемы? — спросила она, принимая сидячее положение.
— Мне вот интересно, — въедливо начал тот, — с чего это наш атаман выгораживает тебя? Ты что, записался к нему в любимчики?
Бьянка глумливо подняла бровь.
— Завидуешь?
Назир прищурился.
— Послушай, умник, мне нужно, чтобы ты кое-что уяснил…
— Да ну?
Подросток угрожающе склонился над ней, от его рубахи резко повеяло потом.
— Запомни, ты здесь никто, и звать тебя никак. Ты пришел позже всех, а значит будешь слушаться меня. И даже не пытайся подлизываться к атаману.
— А то что будет?
Назир обхватил Бьянку за шею, чтобы заставить ее склонить голову.
— Я тебя прикончу!
Бьянка молниеносно вскинула руку, нанося резкий удар под подбородок. Назир не удержался на ногах и рухнул навзничь. Спокойно сидя на скамье, Бьянка насмешливо глядела, как злобный волчонок поднимается с дорожки. Ее братья в подростковом возрасте тоже не отличались особой благовоспитанностью, и уж что-что, а обращаться с нахальными мальчишками она умела.
— Ты об этом пожалеешь, — с ненавистью прошипел Назир, потирая ушибленное лицо.
С этими словами он развернулся и потащился прочь, неуклюже переставляя чересчур длинные ноги.
— Сопли сперва подотри, — бросила она ему в спину.
***
Остаток дня Бьянка проспала, наверстывая упущенное за прошлую ночь. Когда она проснулась — солнце уже зашло, и последние отблески вечернего неба едва разгоняли полумрак маленькой комнаты.
Бьянка зевнула, потянулась, и внезапно вспомнила слова той песни, что Амрен играл сегодня утром.
Так выпьем же, братья, за славные дни
Пусть сгинут бесследно наши враги
Поднимемся все на борьбу как один
Ньорун на битву нас благословил
Горы и реки, озера, леса
Нашей отчизны святая краса
Меч мы поднимем, в битву пойдем
Смерть ангалонцам! За Хейдерон!
Ей тут же захотелось поделиться своим открытием. Она вскочила с тюфяка, и выбежала в коридор.
— Амрен, я вспомнил… — Бьянка распахнула дверь и влетела в его покои.
…И тут же застыла как вкопанная.
На диване среди кучи подушек лежала женщина. Кроме золотых браслетов на запястьях и щиколотках, на ней больше ничего не было. Красноватый отблеск свечей приглушенно мерцал на ее гладкой бронзовой коже. Длинные ноги незнакомка забросила на спинку дивана, а голову запрокинула, и ее вьющиеся черные волосы свисали до самого пола. Во рту она держала трубку стоящего рядом кальяна, а его гибкий шланг покоился между полных грудей, увенчанных крупными темными сосками.