— Архимандрит Антоний! Точнее, бывший… — представился и он.
Я опешил. Вот те на! Передо мною настоящий архимандрит, хотя и бывший!..
Осмотрев и прослушав его, я понял, что у старичка ипохондрия. Успокоил его, прописал необходимые средства.
Старушки пригласили меня к чаю. И я решил немного посидеть. Долго я не решался переспросить старичка, а потом все же переспросил:
— Скажите, а вы правда архимандрит?
— Правда… а что?
И тут я не выдержал и начал:
— Вы знаете… У меня есть друг, и его тоже, как и вас, Архимандритом зовут, — и, весь подавшись к нему, я принялся рассказывать о случае с телеграммой.
Рассказываю. А сам гляжу, что упавший было духом старичок на руки привстал, потом ногами задвигал. Ну а потом и нос у него покраснел, да и глазки зачесались. И не успел я ему досказать свою историю, как он неожиданно стал хохотать.
— Почему вы смеетесь? Тут плакать надо… Вот читайте… — и подаю ему телеграмму.
Надев очки, он начал читать. Прочитав телеграмму, он спросил:
— Эту телеграмму Люська отправляла?
— Да, Люська.
— Так она же ведьма…
— Как?
— Так.
И замолк. Он смотрел в потолок, и взгляд его был такой особенный, как будто он что важное вспоминал. Потом вдруг, отвлекшись от своих мыслей, он опять с улыбкой посмотрел на меня.
— Эх, сынок, сынок, — с легкой усмешкой произнес он. — Да ежели хочешь знать… Эта Люська своими телеграммами стольким людям неприятностей принесла, ее вот за эти самые телеграммы «сосом» прозвали. Вот и я теперь тоже из-за нее стал архимандритом бывшим. Вместо: «Встречайте Антония Белкина» — она в монастырь отстучала: «Встречайте Антония с беременной».
— Да вы что?..
— Да-да! — повернувшись на бок, произнес старичок и, наверное, чтобы вывести меня из оцепенения, с шуткой спросил:
— И что ваш друг на кафедре преподает?
— Он на кафедре философии… курс атеизма читает, — ответил я.
И тут старичок так заржал, что чуть было не слетел с дивана.
— Ну и ведьма… Ну и ведьма…
Лицо его зарумянилось. Видно, прежние силы вновь вернулись к нему. А какой аппетит появился у старичка, если бы вы только знали. Он при мне тарелку каши съел и выпил ковш компота.
— Надо же вы какой, доктор, — хвалили меня старушки.
— Так это не я, — объяснял я им. — Друг у меня есть… Ну вот и он…
А через несколько дней получил я телеграмму. Друг и вся кафедра приглашали меня на свадьбу.
Поздним вечером вызвали «Скорую». Какая-то женщина из пригорода в испуге позвонила: «Скорее… скорее… Умирает соседка…»
Полчаса добирались. Снегом перемело почти все дороги. Но водитель мастерски крутил баранку, и мы ни разу не забуксовали, хотя машину на поворотах так заносило, что порой казалось, что мы вот-вот перевернемся.
Наконец сквозь непроглядную тьму вырисовывается двухэтажное здание. Крайний подъезд освещен. Видно, там уже дожидаются нас.
— Ну, доктор, давай действуй! — проворно остановив машину, кричит шофер и дует на пальцы.
Торопливо поднимаюсь за женщиной, одетой в длинное мужское пальто, на второй этаж.
— Я слышу, за стенкой что-то упало, а потом вдруг девочка как закричит, как закричит… — торопливо рассказывает она на ходу и касается дрожащими пальцами стен. — Дверь чуть-чуть приоткрыла, а она, гляжу, вся белая лежит.
Я тут же узнаю квартиру по доносящемуся из-за двери детскому плачу.
Опередив женщину, первым влетаю в комнату и вижу такую картину: на полу неподвижно лежит молоденькая пухленькая женщина в модном коротеньком сарафане, по ней, плача, ползает девочка. Ей около годика. Она не замечает нас. Сопровождавшая меня женщина берет ее на руки. Вот она в испуге вскинула глазки на нее, а затем, еще сильнее заплакав, вновь потянулась к неподвижному материнскому телу.
Быстро раскрыв медицинскую сумку, я начинаю прослушивать у матери пульс, сердце, давление. Проверяю реакцию зрачков на свет — реакция нормальная. Значит, жива. И тут же, отшатнувшись от нее, я замираю. Оказывается, молодая мать пьяна. Соседка, толком не разобравшись, в чем дело, в испуге вызвала «Скорую». Плачет, и не просто плачет, а простуженно плачет чужой ребенок на ее руках, и, видно, теперь все поняв, всхлипывает и она сама.
Я молча делаю уколы, чтобы снять алкогольную интоксикацию. Намочив полотенце в холодной воде, обкладываю им ее лоб. Капли падают ей на грудь… Наконец на безжизненном лице появились признаки жизни. Губы вздрогнули.