— И два чемодана было… с теплыми вещами… Сами подумайте… с таким диагнозом он, может быть, два месяца проваляется. Скоро холода. Ему потребуются теплые вещи. А где он их возьмет, если человек один живет? Вот я и разрешил ему взять их с собой.
Главврач, сняв шляпу, вытер платком лоб.
— Там не было никакой теплой одежды, санитарка открыла чемодан, а оттуда два роя пчел. Страшно представить! Они разлетелись по всей больнице. Попробуй теперь собери их… Больные, медперсонал попрятались. И все из-за этих твоих чертовых пчел. А больному твоему хоть кол на голове теши: извините, я из деревни, то да се, пчел не с кем оставить… Мед все любят, а пчел не любят… Имейте в виду, это произошло из-за вас.
Мало того, что мне объявили выговор, так почти все меня стали бояться. Точнее, не меня, а вещей, которые я порой привозил с больными. Отпрянув от какой-нибудь огромной сумки, дежурные врачи приемных отделений опасливо спрашивали:
— Ты проверял?
— Проверял, проверял, — обижался я на них, считая и тогда, да и до сих пор считаю, что в истории с двумя чемоданами особой вины моей не было.
Маляры красили крышу. Один, не удержавшись на коньке крыши, упал с дома и повредил позвоночник. Пока дожидались «Скорую», кто-то побежал к бабке, которая все знает. Прибежала бабка, внимательно осмотрела ослабшего и хрипевшего от невыносимой боли маляра, а потом приказала положить больного на совхозные ворота. Эти ворота уже несколько лет мало кого интересовали, так как были ветхие, школьниками испещренные и у столбика держались всего лишь на одной петельке.
Но ворота не убирались: то ли председателю их было жалко (их поставили на первом году его правления и, безусловно, они напоминали ему о многом), то ли берегли до будущих времен, когда по самому что ни на есть наисовременнейшему плану намеревались сделать полное обновление совхозной усадьбы.
Лежит теперь на этих воротах маляр, задыхается от боли.
— Что еще можно сделать? — спрашивали бабку собравшиеся.
— А ничего… — буркнула она. — Теперь он не умрет, его ворота спасут.
Когда я приехал, то почесал затылок.
— Ну как? — спросила меня бабка и кивнула на ворота.
— Все правильно, — похвалил я ее. И, сделав обезболивающие уколы, осторожно, с помощью совхозных мужичков, отколол лишние доски от ворот. А маляра на воротах загрузил в машину.
— Давно такого не видали, — фыркнул на меня местный кандидат наук. — Живой человек, а вы его на досках везете, — и начал мне читать нотацию, что, мол, на «скорых» машинах есть носилки и всякая прочая современнейшая техника, которую он видел по телевизору. С трудом я разъяснил ему, что при всех травмах позвоночника необходима полнейшая иммобилизация и больной обязательно должен лежать на жесткой плоскости, и в данном случае совхозные ворота являются наилучшим ее вариантом.
Так на совхозных воротах я и привез маляра в больницу. Врачи, оценив обстановку, решили маляра не тревожить и госпитализировать его вместе с воротами, а точнее, на воротах, к удивлению некоторых стационарных больных, родственников маляра и даже некоторых сотрудников. И маляра вместе с воротами положили у палатных дверей.
Конечно, не только ворота спасли маляра от неминуемой было инвалидности, а старания врачей, гипсовый корсет, скелетное вытяжение и прочие медицинские манипуляции, характерные для таких вот тяжелых травм позвоночника. Но разве людей переубедишь? И до сих пор очень часто можно слышать в нашем городе такой разговор.
— Маляра одного, он уже было умирал… В лепешку разбился… Положила, значит, бабка на ворота… И чудеса… за каких-то пару деньков он ожил…
— Что ты говоришь?
— Ну вот тебе… разве буду я тебе врать…
— А ворота новые были?
— Да какие там новые? Ногой пихнешь, рассыплются…
— А что же врачи?..
— А что врачи… Они, может быть, и рады были бы чем подсобить. Да вот бабка воротами им нос и утерла…
— Ой, а может, и мне на каких-нибудь воротах полежать? А то голова порой так болит, ну просто сам не свой…
— Полежи, полежи. Обязательно полежи. Я вот полежал… и ничего, радикулит прошел…
Приемный покой. Врач с клочкастыми волосами сидит передо мной, дожидаясь, когда санитарка переоденет больную в больничное, а потом поведет на весы. У больной тяжелая болезнь… Короче, обстановка не из легких. Но санитарка не унывает. Краем уха, видно, услышав что за диагноз, она пытается больную по-своему подлечить.
— У нас, дочулька, больничка, из всех больничек больничка… Шестьдесят килограммов у тебя. Конечно, худенькая… Зато от нас уйдешь, будут все восемьдесят. А то, что настроение такое, ты не плачь… «Плакса» это ты покудова сейчас… А у нас с часок полежишь, и настроение от нуля поднимется ко всем ста. Поняла? Ну а то, что сердце стучит, это неплохо… Живое оно, вот оно и стучит. Врачи у нас богатыри, гвозди гнут. А тот, что сейчас тебя принимает, у него ни одного больного нет невылеченного… Все болезни правильно распознает, так что ты не бойся. И в палатах у нас чистота идеальная… А кормежка на убой, ешь не хочу.