Хирург, пройдясь вокруг операционного стола, о чем-то переговорил с анестезиологом, очень толстым мужчиной с грустным усатым лицом, а потом опять посмотрел на меня:
— Что вы делаете, маску ни в коем случае нельзя трогать руками! Прижмите локти к груди, а кисти рук отведите подальше от тела. — И он тут же распорядился: — Сестра, подайте ему еще спирта, пусть для контроля обработает руки, а то не дай бог. Он за маску взялся, хорошо, что увидел…
Сестра подала мне три спиртовых шарика. И я вновь начал протирать кисти рук. Затем сестра хотела было подпоясать меня бинтом, ибо халат на моей спине вздулся горбом, но хирург остановил ее.
— Пусть все останется так. Вам лучше занять свое место.
Сестра встала за свой столик. И хирург, взяв из ее рук самый длинный зажим с тампоном на конце, начал обрабатывать больному живот. И вот надо же было такому случиться. У меня неожиданно стал зудеть нос, захотелось почесать его. Я поднял руку.
— Да что же ты за теленок! — пошел он выговаривать. — Ты что думаешь, у нас тут спирт рекой льется? — И приказал сестре, чтобы она вновь подала мне на ладони три спиртовых шарика. И в третий раз я, к своему стыду, начал обрабатывать руки. Обрабатываю, а сам думаю: «Вот влип так влип…» И чуть приоткрытое окно операционной уже казалось мне спасительным выходом, так и хотелось выпрыгнуть на улицу и побежать куда глаза глядят. Но для этого нужна смелость.
А смелости, увы, у меня в эти минуты не хватало. Ибо я не мог себе представить и уяснить, как это я вдруг, врач-терапевт «Скорой», оказался в этой операционной…
Я разглядел хирурга. До этого мне казалось, я слышал лишь его голос. Он был в низенькой шапочке и в такой широкой маске, что одни глаза его и были видны: глаза круглые, неподвижно-сосредоточенные, взгляд их сочувствующий, напряженный.
— Ты уж извини, что так вышло, но наши хирурги, как назло, все на областной конференции. Я звонил им, я послал за ними, так что, даст Бог, к ушиванию язвы они, может быть, и вернутся. Ведь пока мы с тобой будем добираться до желудка, пока мы будем перевязывать сосуды, так что не волнуйся, надолго я тебя не задержу. — И тут же он строго спросил меня: — А ты сосуды перевязывать можешь?
— Не-а, — пролепетал я. — В институте перевязывал, а после института нет.
— А узлы-завязки хоть представляешь?
— Не-а…
— Ну ничего страшного, ты будешь у меня ранорасширители держать. А мы с сестрой, даст Бог, и управимся.
И вот я уже у операционного стола. Больной под наркозом, и анестезиолог, сидящий на белом стульчике, зорко посматривая на приборы, говорит хирургу:
«Пульс семьдесят, давление сто на семьдесят. И прошу учесть, что пять минут назад оно было сто сорок на восемьдесят».
«Да… — думаю я, — тут, наверное, не прободная язва, а язвища, ведь больной, но рассказу хирурга, был ярый гипертоник, а тут оно резко упало. Кровь, наверное, хлещет в брюшную полость».
Короче, хотя я и был терапевтом, а не хирургом, но состояние больного и ситуацию, в которую я попал, прекрасно понимал. При таком резком падении давления в нашем распоряжении было всего двадцать, ну, тридцать пять минут, но не более. Ушивание язвы производится тремя хирургами, так называемой хирургической бригадой. А тут всего один хирург да я. «А может, он меня в качестве свидетеля взял? — подумал я в испуге. — Чтобы на случай смерти он смог хотя бы частично снять с себя моральную ответственность? »
Но мне уже было не до рассуждений. Операция началась. И хирург пошел приказывать мне: держи то, возьми то, слабее, сильнее… Ну а затем, словно позабыв, что я терапевт, он вдруг дал мне в руки шелк и приказал:
— Вяжи! — а сам пошел в глубь раны.
— Лукерья, — еще строже обратился он к операционной сестре. — Сколько в нашем распоряжении времени?
— Двадцать пять минут, — ответила та, глядя на песочные часы, без остановки, точно робот, подавая хирургу инструмент.
Передо мной была огромная операционная рана. И сотня кровоточащих сосудов. Хирургические узлы, которые я по институтской памяти пытался накладывать на них, слетали.
Хирург, не выдержав, заторопил меня.
— Быстрей перевязывай! Скоро шить будем, а ты на одном месте копаешься…
— Да поймите же, я не могу вязать, — вспыхнул я. — Я предупреждал вас, что я все забыл давным-давно…
— Тихо… без ругани, — одернул он меня и тут же приказал: — А ну слушай мою команду. Раз, два, три, начали…