Придя из армии, он первым долгом спросил Корнюху:
— А почему ты деньги за левую работу не берешь?
На что Корнюха буркнул:
— Я хочу, чтоб лосиха никогда не боялась за лося, которого могут убить браконьеры.
— Ну и закрутил, — удивился Ванька. — Да ежели лосей не убивать, тогда кого же убивать? Чем питаться тогда? — И добавлял: — Мне кажется, Корнюха, что ты сам не понимаешь, для чего ты все делаешь людям бесплатно.
— А кто все знает?
— Ишь ты! — еще более удивившись ответом Корнюхи, воскликнул Ванька и, умолкнув, с грустью посмотрел на печального Корнюху.
«Только деньги, только деньги!» — таков был Ванькин девиз, и никогда в жизни он не променяет деньги на лосей. Когда его соседка, баба Клара, уходила в церковь, он давал ей замусоленный никифоровский червонец, с огромным трудом вырванный у того за чистку улицы, и наказывал:
— Свечку поставив, дуй к протопресвитеру… ничего не проси. А попроси только… снега, ну а после соответственно… денег.
— А сколько денег? — спрашивала та.
— А сколько он сможет…
Баба Клара, записав Ванину просьбу на бумажку, вздыхала:
— У протопресвитера денег не просят, у протопресвитера здравия просят.
— А ты, баба Клара, — поучал ее Ваня, — объясни — такой вот, мол, единичный случай. Парень после армии, у него двое гавриков плюс почти парализованная теща. И что, мол, ему нужны снег и деньги.
— А здравие?
— Здравия не надо. Я сало ем, жена — мед, теща — бульон.
Баба Клара то и дело ощупывала единственный карман драпового пальто, где лежал червонец. Боясь потерять записку с Ванькиными просьбами, она привязывала ее суровой ниткой к левой руке. «Такие деньги не шутка!» — шептала она и крестилась всю дорогу.
Корнюха, разлопатив снег по улице Мира, стал приближаться к шоссе. Сельповский грузчик, обливаясь потом и давным-давно потерявший левый валенок, забегая поперед Корнюхи, то и дело наступал ему на лопату, жалобным голоском просил:
— Пожалуйста, остановись… Ты думаешь, снега тебе не хватит? Ведь пока рождественский пост…
— Нет, ничего никому никогда не хватает, — отвечал ему с убеждением Корнюха и, подставляя лицо снежинкам, скалился.
— А я говорю тебе, хватит, — рассердился грузчик и стал на лопату обеими ногами. — Договаривались от поликлиники до поссовета, а ты до шоссе добираешься. Не по-товарищески, не по-товарищески. Совесть надо иметь.
Корнюха спокойно посмотрел на него и сказал:
— При чем здесь товарищество? Бескорыстие выше товарищества.
— Это для тебя, а для меня все наоборот, — и грузчик захныкал пуще прежнего.
— Значит, про бескорыстие ты ни черта не знаешь, — и Корнюха, взяв лопату поближе к совку, поднял грузчика и пульнул его.
— Корнюха-а-а, отдай лопату… лопата не моя… — уже откуда-то сверху закричал грузчик. — Лопата Нинки-на-а-а…
Снежная пыль успокоилась. А когда чуть утих ветерок, Корнюха увидел грузчика. Тот сидел на крыше будочки и, елозя по самому краю, пытался спрыгнуть вниз.
Корнюха в растерянности посмотрел на грузчика. Странно растрепавшийся, с простертыми вперед руками, весь выбеленный снегом, он, сельповский грузчик, был почему-то похож на седовласого старца Серафима, лик которого не один раз видел Корнюха, когда колол дрова бабе Кларе.
— Тьфу ты… — пробормотал он и, о чем-то подумав, а потом как-то вполголоса, точно боясь кого-то потревожить, сказал: — Ладно, раз так, то лови… — И, ласково погладив черенок лопаты и тем самым отвлекаясь от скороприходящих мыслей, он со снайперской точностью пульнул ее грузчику.
Затем, растерянно улыбаясь, снял полушубок и, закатав рукава гимнастерки, громко выкрикнул:
— А вот вам два левых сапога, — и руками начал раскидывать снег.
Грузчик, прижав к груди лопату, сожалеючи посмотрел на Корнюху. А через минуту со злостью кинул лопату в сторону, а сам прыгнул в снег вниз головой. Он не стал выбираться из снега, а, наоборот, словно крот, стал закапываться, ему не хотелось видеть, как Корнюха, дойдя до шоссе, будет просить Ваську-чирика, чтобы тот застрелил его…
— Фу, как жарко здесь, — прошептал он, находясь под снегом, и с досады ударил в снег кулаком. Разжав кулак, он пошарил по снегу. — Экая штука! — схватился он за что-то твердое. — Лопата, валенок не валенок, — и, выкарабкавшись из снежного кармана, внимательно осмотрел твердую штуку. Это был скворечник. — Ах ты славный мой! — И, обрадовавшись находке, грузчик посмотрел в небо… — Птички мои, птички, скорее прилетайте…