— Покудова нету, — отвечает отец Николай и, перекрестившись, добавляет: — Благовестница Рождества Христова, явись поскорее и распространи на землю свои сокровища добра.
— Рождество Христово! Праздник важнейший из всех! — громким басом пропел молодой дьякон. И певчие тут же подхватили: «Тайно родился еси в вертепе, но небо Тя проповеда, якоже уста, звезду предлагая Спасе, и волхвы Ти приведе верою поклоняющиеся Тебе: с ними же помилуй нас!»
— Батюшка сказал, что скоро появится звезда! — закричали радостно мальчишки и, подпрыгивая, забегали вокруг маленькой елки.
Под горкой чернеет густой лес. И слышно, как шумят проходящие электрички, от дуг которых разлетаются по снегу огненные искры.
Обогнув поссовет, Гришка резко повернул направо, потом мы проехали вдоль одного забора, потом вдоль второго, и у наклонившихся зеленоватых, полузанесенных ворот вдруг наша тройка остановилась.
— Кажись, приехали, — сказал Гришка и, сунув кнут за голенище, выпрыгнул из саней.
Я посмотрел во двор, куда зашагал Гришка, и замер. Посередине двора на двух, а может быть, даже и на трех полушубках лежал Васька-чирик, а примерно в метре от него стояла толпа, насупленная и молчаливая.
Никита выхватил из моих рук чемоданчик и побежал к больному. Толпа, увидев меня, тихо поздоровалась, а потом опять насупленно стала смотреть на Ваську-чирика. Среди всех лиц я заметил лишь одно, сочувствующее происходящему, на остальных же сочувствия не было.
На несколько секунд я смутился толпы. Ну а потом забыл про нее, сработал врачебный инстинкт: перед глазами умирающий человек, и я, как врач, должен заниматься только им и никем другим.
Обогнав грузчика и Гришку, я первым подбежал к Ваське. Парок шел из его рта. Он дышал. Он был еще жив. Он осознанно смотрел в небо. Он реагировал и на свет, и на звуки.
— Вась, что с тобой? — И, нагнувшись к нему, я начал считать его пульс.
А он, чуть дотронувшись до моего лица рукой, с такой наивностью спросил меня:
— Доктор, это ты?..
— Я…
Какое-то равнодушие и пренебрежение ко всему прочитал я в его лице. Если бы Ероха увидел это лицо, он сказал бы: «Вот те раз. Парень жил-был и пропал».
Подошел Гришка, сощурив глаз, он пощупал Васькин лоб и, удостоверившись, что температура у него нормальная, сказал:
— Ты, браток, у меня не дури, тебе, браток, надо вставать…
Но Васька не обратил внимания на его слова.
— Послушайте, — прошептал он вдруг, чуть не плача.
Мы так и вперились в него глазами.
— Ну, слушаем, — сказал грузчик.
Васька, словно и не было нас рядом, отрешенно посмотрел в небо. Вздохнул. И потом, прикрыв глаза, попросил:
— Ребята, если вы меня хоть чуть-чуть любите и если вы меня хоть чуть-чуть уважаете, то прошу вас распороть мой полушубок.
Грузчик засмеялся:
— Ну это, Вась, запросто… — и, сграбастав Васькин полушубок, он, чуть наклонившись, натянул внутреннюю его подкладку, а Гришка, недолго думая, в двух местах по шву полоснул ее охотничьим ножом. Полоснул и ахнул. Точно живые карасики из-под швов подкладки вырвались на свободу деньги. Ветер приподнял их и закружил…
— Вась, а Вась, скажи, откудова это? Неужели эти деньги все твои? — спросил Гришка.
Лицо у Васьки потемнело. Он сжал руки в кулаки. А потом ответил:
— Братцы, да разве это теперь имеет значение.
— Товарищи, так это же деньги небось тех водителей, которых он?.. — взвизгнула вдруг старая вдова из толпы. — Вась… ну ты и гад же…
Смотря на кружащиеся на ветру деньги и не зная, что с ними делать, грузчик с Гришкой спросили Ваську:
— Ну а теперь что прикажешь делать?
— Пусть эти деньги народ забирает… — прошептал Васька.
Тут Гришка, став на сани, объявил, мол, так, мол, и так, можете, дорогие товарищи, деньги забирать себе. Потом и грузчик объявил.
Но никто к деньгам не прикасался.
А Васька, увидев, что деньги его никто из толпы не берет, растерялся. Страшно ему стало. И стыдно. Не выдержал он, закричал:
— Да я не вор, братцы, я не вор! Вы же мне давали, вот я и брал, чтобы их в один из деньков потом для вас…
Васька посмотрел на меня, потом крепко сжал мою руку:
— Доктор, я принял яд.
— Боже мой! — в испуге прошептал я. И тут же, быстро разорвав рукав, всадил ему в вену тридцать кубиков глюкозы. Растолок активированный уголь и, смешав его с водой, приказал Ваське выпить. Он выпил.
И опять Васька, как увидел, что деньги его никто не берет, затрясся весь, на лбу выступил пот.