— Эге-ге-гей!.. — вдруг заголосит из окна машинист.
И из другого окна, подставив ветерку ладошку, прокричит помощник:
— Еще видать маненько!..
Жизнь в Дятловском лесничестве крепка и бойка. Работы невпроворот. Весной надо сажать саженцы, летом проводить таксацию, осенью вязать веники и метлы, зимой под Новый год рубить, а точнее, «косить» елочки. И конечно, круглый год необходимо заготовлять дрова. Однако, не взирая на всю эту катавасию, Дятловское лесничество из года в год план перевыполняло. Рубились и пилились ели, сосенки, ясени и осины. Бензопилы гудели день и ночь. И в такт им звенели топоры да с натугой попыхивали трактора…
Яшка-лесничий был малый ушлый. Десять раз его накрывала ревизия и никак не могла накрыть. Из всех перетасовок выходил он сухим. А тут вот на тебе, приехал из газеты корреспондент. Гномик не гномик, но что-то наподобие этого — хилый, щупленький. И сразу начал он качать права, раскинув веером перед Яшкиным длинным носом целую кипу писем.
Читает Яшка обратные адреса и глазам не верит. Пишут ведь, гады, все свои.
— Ладно, читайте… — горько усмехнулся лесничий. И помолчав, он тут же добавил: — Сюрпризики небось с фактами. Накатали, верно, для того, чтобы панихидочку по мне отслужить.
— Да, вы правы, факты есть… — вежливо произнес корреспондент и принялся читать.
«…Пишет Вам пожилая женщина. Мне семьдесят один год. Проработала более сорока лет, теперь нахожусь на заслуженном отдыхе. Живу в деревне. А в деревне, как понимаете, необходимо топить печку. Но чтобы топить печку, разумеется, нужны дрова.
В июне сего года пошла я в наше Дятловское лесничество, прозванное Картузами, от нашей деревни оно находится в десяти километрах, лесничит в нем товарищ Яков Маляров. Пришла я, значит, к нему. Он любезно выписал мне счет на шесть кубометров березовых дров. Этот счет я оплатила в сберкассе и отнесла обратно ему. Товарищ Яков Маляров выписал мне накладную и сказал, что в течение десяти дней ждите дрова.
Я терпеливо ждала месяц, но дрова никто не привез. И тут начались мои мытарства. Я была вынуждена каждую неделю ходить в лесничество и просить, чтобы ускорили доставку дров. Мне отвечали, что сейчас сенокос — некогда, потом выбраковка леса и так далее и тому подобное.
И вот наконец на третий месяц товарищ Яков твердо пообещал, что на следующей неделе дрова будут. Я не могла отойти от дома, вдруг дрова привезут, а меня нет. Но дрова не везли.
Наконец в следующий понедельник — о, радость. Часа в три подъезжает лесовоз, на нем пять крепких мужичков с лесником Кошкиным и долгожданные дрова. Разгрузили машину они очень быстро, ибо даже непосвященному человеку (а тут с завистью подошли соседи) было ясно, что дров не шесть кубов, а гораздо меньше.
На следующее утро я опять пошла к Якову. Он любезно выслушал меня и дал согласие поехать со мной, посмотреть, что привезли мужички.
Он был неприятно удивлен, когда произвел замер привезенных дров. Вместо шести их оказалось всего лишь полтора кубометра! Он очень расстроился и сказал, что разберется и дрова на следующей неделе довезут. Он также попросил меня отдать ему накладную. Но, увы, ее у меня забрали мужички, видимо для того, чтобы по ней удобнее было продавать дрова «налево». Оказывается, остальные мои кубометры они в этот же день продали, я даже знаю кому, потому что деревня есть деревня — в ней ничего не скроешь.
И вот я жду, жду, а положенные мои кубометры все так и не везут. За окном уже снег, и на дворе очень холодно.
Помогите, пожалуйста, помогите…»
Прочитав письмо, корреспондент внимательно посмотрел на Яшку.
— Подумаешь, Бог знает грех какой!.. — взорвался тот, беспокойно зашевелив ногами. — Главное, мы ей не отказали. А довезти остатки, довезем… — и тут же, сощурив глаза, он с каким-то необыкновенным облегчением вздохнул. — Минуточку, минуточку, одно, так сказать, для пользы дела замечание. Значит, я вам вот что скажу… Эта Матрена вот уже как второй месяц в больнице лежит. Так что ей дрова не к спеху. Да и ее болезням не видно конца. Дрова привезем, а они под снегом сопреют… Поймите, разве это не расточительство. В Японии из веток-отходов деньги делают. А мы, что же выходит, дрова на ветер будем бросать.
Гномик, взяв другое письмо, сказал:
— Ладно, продолжим.
Яшка, хмыкнув, про себя подумал: «Этого, видно, не прошибешь».
«…В декабре этого года мне скоро будет семьдесят, имею медаль «Ветеран труда», а вот только не пойму, почему ко мне в Дятловском лесничестве отнеслись с какой-то насмешкой. Купила я дрова в лесничестве по блату за двойную цену, для видимости даже квитанцию дали, где мои дрова назвали «дрова-швырок». И вот мне, семидесятилетней женщине, и привезли эти дрова-швырок. Привезти-то они привезли их, а в печь они не лезут, потому что все, точно черти полосатые, суковатые, вокруг каждого сука еще по пять, а то и более подсучников, а уж сученят даже и не сосчитать. Короче, полено на полено не похоже, бомба не бомба, ежик не ежик. Я к Яшке-лесничему. А он, мол, у нас больше дров нет и не будет и, мол, ты, бабка, и такому добру радуйся, потому что тебе повезло. Ну а чтобы я не маялась, он советует мне, покуда сильные морозы не наступили, перестроить печь под дрова-швырок… Тогда я кинулась к его помощнице бухгалтерше Почкиной Зине, думаю, все же баба она, поймет. А та мне прямо так и ответила, что, мол, мне давным-давно надо помирать. А я ей говорю, что, мол, наоборот, тебе туда надо. Тут она на меня как фыркнет, да как закричит и ну давай доказывать, что, мол, мне дрова привезли самые что ни на есть нормальные, и что я просто от нечего делать хожу и всем нервы треплю.