Я первый раз обратилась к вам, может быть, что и не так написала, прошу извинить меня…»
Яшка тут же со злостью и обидой ткнул пальцем в письмо, словно придавил какое-то назойливое насекомое.
— Господи, да неужели вы можете верить ей… — голос его задрожал, обида и даже какая-то боль была в нем. — Да стоит вам только ее увидеть, как вы со страху помрете… Ведь она такое может нагородить, лично я только и слышу, что она всех бранит… Да если за правду принимать каждое ее слово, то она абсолютно всех начальников по миру пустит. Ну, ведьма… — И Яшка вытер платком потный лоб. — Руками дрыгает, с ней здороваешься, а она тебя уже не узнает, а посмотри, написала… Ну нет, лично я не верю, это все неправда… Это не она писала. Это ее заставили. Усадили, сунули ручку, ведь эти наши пенсионеры что угодно, кого угодно и как угодно могут…
Корреспондент растерянно оглядел Яшку.
— Да, да, это верно, на вас почему-то одни пенсионеры жалуются…
— Какое их дело?.. Что им надо от меня?.. — завопил Яшка.
— Пожалуйста, не горячитесь, давайте лучше продолжим. Итак:
«…Обращаюсь к вам по просьбе своих товарищей, обитаем мы недалеко от Дятловского лесничества. Порой зима у нас бывает суровая, так как живем мы в низине и поэтому приходится топить печи день и ночь. Кроме этого, кое у кого есть баньки. Короче, нужны дрова.
Обращались к нашему лесничему Яшке насчет транспорта, дрова привезти, а он говорит, что никакого нам транспорта не даст. И, мол, жаловаться на него тоже бесполезно, потому что ему не до нас, у него план…»
— Эти живодеры кого угодно готовы освистать… — пуще прежнего озлился Яшка. — Скажите, где это видано? Где? И кто им дал право. — Он встал из-за стола. — Ведь в других районах, да и по стране, послушаешь, в таком возрасте все умирают, а нашим хоть бы что, живут и все дров требуют. Ух, кровопийцы. Пока вас похоронишь, самого быстрей схоронят.
Но гость, не обращая внимания на Яшку, продолжал читать дальше.
«…Я уже писал директору лесхоз-техникума и замминистру, и они, видимо, дали указание нашему лесничему Якову обеспечить нас, пенсионеров и инвалидов, топливом. Но он говорит, что нет тракторов и рабочих. И вот мы сидим без дров…»
— Это неправда… Неправда это… Все это ложь, ложь, лепет птичий… Я всегда им все давал, пусть не врут. — Яшка вспыхнул. А въедливый корреспондент, как назло, все читал и читал…
Наконец он отодвинул от себя письма. «Сосунок, а какое дело против меня закрутил», — подумал Яшка и как можно добродушнее улыбнулся.
— Славно, очень славно. Осквернили. Будто закона на них самих нету. — Яшка так повернул голову, словно у него болела шея. — Вы даже не представляете, какой это для меня позор. Ну просто жуть. Свои ведь люди и вот тебе на, отчебучили. Хочешь не хочешь, а проглатывай. Ух, твари неблагодарные, все равно попадетесь вы мне когда-нибудь. Не постеснялись даже фамилии свои указать. Тут день и ночь работаешь. А они пишут…
— Скажите, все это правда?.. — спросил его вдруг натянуто корреспондент, кивнув на письма.
— Никогда, никогда я такого не сделаю… — жалостливо ответил Яшка и тотчас в умилении затараторил: — Я всегда и всем только угождал. Спросите любого, и вам скажут. Сколько лет угождаю. Я даже не припомню случая, чтобы я за последние пять лет работы в этом лесничестве хоть кому-нибудь отказал. Безусловно, иногда случались недоразумения, но мы их тут же на месте и разрешали. Но чтобы вот так, столько жалоб на меня накатать… Я бы на месте этих пенсионеров был ниже травы и тише воды, сопел бы себе в две дырочки и дожидался, когда я отдам нужные распоряжения насчет их дров. А то ведь лезут точно танки. Ох и народ.