«Небось попрятались…»
И он, лихо крякнув, завел бензопилу. Березы были одна толще другой. Но он валил их, как и прежде, легко и ловко, от удовольствия лукаво щуря глазки. Вдруг пила его заскрежетала. Кое-как допилив березу, он посмотрел на срез, случайно не гвоздь ли был вбит в дерево. Но каково же было его удивление, когда он увидел в березе пули И не одну, а пять. Чуть-чуть помятые и подкислившиеся, они давным-давно, еще, видно, с войны, ранив нежную березку, застряли в ее стволе. Видно, молоденькая она тогда была. Это сейчас оплыла и потолстела. Даже Митрохе не обхватить ее ствол. Заросли и пулевые пробоины.
Выковырнув пули, Митроха положил их в карман. А после, словно кого-то поминая, снял шапку. Глаза его, до этого боевые и суетные, вдруг наполнились скорбью. Шершавый потный затылок его отяжелел. Митроха сник и утих. Лишь пальцы рук его едва шевелились.
Митроха воевал. Он был морским пехотинцем. На войне погибли три его брата. Мать убили немцы. Отца сожгли в концлагере. И поэтому эти свинцовые пули, неизвестно как оказавшиеся в березе, всколыхнули его душевные раны. О войне он не любил говорить. И если кто спрашивал его о ней, он отрешенно произносил:
— А че о ней вспоминать. Время это перезрело, а раз перезрело, то и нечего о ней вспоминать. — А потом судорожно вскрикивал: — Идиоты, и кто только придумал эту войну… — И долго после этого не было ему покоя. И глаза днями не высыхали от влаги. И его волновало тогда то, что он, может, понапрасну живет. То есть, а вдруг он всем этим своим мелочным существованием не оправдал надежды тех, кто погиб.
От тоски и от своей какой-то беспомощности он уйдет в лес и, бредя в глубь его, начнет с жадностью раздвигать по сторонам ветви деревьев и кустарников. Словно родные его живы и их не убило. Просто они в лесу заблудились, и чтобы помочь им выбраться, Митроха идет им навстречу.
— Ну не нашел?.. — тихо спросит его жена Полина, когда он весь грязный и оборванный поздней ночью вернется домой.
— Не сегодня, так завтра найду…
О чем только не переговорит в эти минуты Митроха со своей женою. Все расскажет и все объяснит о прошлом своей семьи. И вроде легче от этого делается на его душе. Словно он побывал дома и увидел отца, мать и братьев. А утром встанет он, и опять не хватает чего-то.
«За что их убили, ведь они никого не обижали. Может, за то, что шибко ласковые были. Ох, мамочка родная, как же мне теперь без тебя. Один я. Бандит я, что ли, какой или изверг. Ну за что меня Бог наказал», — и в каком-то удручении Митроха, выйдя из дома и не смотря на плачущую Полину, вновь отправлялся в лес.
Ох, до чего же горька жизнь. Так горька и так строга. И некому пожаловаться. И никто не поможет.
Пять свинцовых пуль. Как они оказались в стволе березы? Может, за стволами укрывался партизан? И немец остервенело стрелял. Как жаль, что березу, которая, может быть, кого-то спасла, он спилил. Присев на упавшее дерево, Митроха нежно погладил его рукой. Морозная кора кое-где с налипшим снегом засветилась на солнце серебром.
Раненая береза. Столько лет прошло. И никто не знал, что она раненая. Митроха, встав, достал из кармана пули и бросил их в снег. И пять черных точек в снегу напомнили леснику Севастополь. Взвод Митрохи отступает. И лежат на снегу убитые матросы вниз лицом и руками на восток. Молоденькие ребята в новеньких тельняшках, и часу не провоевав, тут же полегли.
Тогда ему не было страшно. А здесь вот, через столько лет, вспомнил, и стало страшно.
Вдруг Митроха с напряжением осмотрелся по сторонам. Он сглотнул слюну раз, другой. И зачерпнув руками снег, стал жадно есть его. Он вновь оглядел лес и прокричал:
— С этого дня я не буду блатнякам и чинушам пилить лес. В государственный карман научились залезать, — и, схватив пилу, он в бешенстве продолжал орать: — Сволочи, гады. Добьем и вас.
И зашагал домой. Словно и не работал, словно и не устал. Мужественное лицо его было красиво. Грудь вздымалась. И взгляд был гордым и смелым.
— Полина, — придя домой, сказал он.
— Чего тебе? — спросила та тихо его.
— Как ты считаешь, мы сможем с тобой без блатняков прожить?
— Конечно, — прошептала она и принялась стаскивать с мужа сапоги.