У Максима Максимыча зеленая роба, местами прожженная, местами продымленная, с пятнами масла, сажи и гари. Что и говорить, работенка у него не из легких; гараж большой, машины старые, и почти каждый день приходится железо варить то электросваркой, то автогеном. Редко бывает Максим Максимыч мрачным, почти всегда радостен.
Он живет метрах в ста от железной дороги. Дом бревенчатый, старый, доставшийся в наследство от матери.
Без сварного, как говорится, на автопредприятии не обойтись. Да и машины машинам рознь, были бы одни «газончики», а то ведь в основном КамАЗы и КрАЗы, кроме самосвалов, есть «фуры» с прицепом. Кирпичный завод рядом, и гараж, точнее филиальчик областного комбината, где работает Максим, в основном кирпичников и обслуживает. День и ночь шоферы возят глину, песок, щебень, опилки да прочий груз, без которого невозможно изготовить кирпич. И все же основной продукт для кирпича красная глина, а ее в поселке полно. Глину возят самосвалы. А готовую продукцию, то есть кирпич, доставляют на объекты «фуры» с прицепом; это те же КрАЗы и КамАЗы, только борта у них удлиненные, и нагружают или разгружают их вручную или же с помощью крана. Короче, груз филиальные машины возят чувствительный. Дорога в карьере ужасная, весной и осенью грязь по колено, и от буксовки у машин рвутся коробки и горят сцепления, а зимой и летом на кочках и ямах лопаются рамы и околомостовые балки, выходят из строя подъемные шкивы, напополам рвутся болты-скрепки с рессорных опор, а они ведь не спички, с руку толщиной. Так что работы у Максима в любое время года хватает. По нескольку часов кряду не высовываясь на белый свет, он все варит и варит. Сосредоточенные шоферы стоят рядом, но помочь Максиму ничем не могут: сварное дело — не гайку закрутить. Здесь, кроме учения, опыт нужен, чуть горелку передержал — и насквозь металл проварил, или же у шва поспешишь, металл как следует не прогреешь, и вроде бы внешне все получается чин чинарем, гладенько, прихвачено как следует, а стоит водиле (так называет Максим шоферов) чуточку приопустить кузов, как рама от тяжести в месте сварного шва трескается напополам, и тогда сварочные сопли и размазанная окалина ногтем запросто отковырнутся.
— Прогревать, братцы, металл надо, прогревать, — любит говорить Максим пэтэушникам, которых летом присылают ему на практику. — Да как следует, покраснел металл — это ничего не значит, а побелел, словно солнышко нежный стал — вот тогда вари.
Неинтересно пэтэушникам КрАЗы и МАЗы варить, им легковушки подавай. Стоят они, салаги скуластые, рядом с Максимом, и точно кони запаленные курят цигарку одну за другой. Коченеют от скуки. Думают, скорее бы практика кончилась. И скорее бы Максим им практические журналы-задания подписал. К собачьим чертям катись этот гараж. Машины им кажутся страшно грязными, несуразными, грубыми. Прежде чем до поломки доберешься, тонну засолярившейся грязи надо отколупнуть. Ну а потом целый час металлической щеткой очищай от окислов металл. Вымажешься с ног до головы, да в придачу пропахнешь соляркой.
У ребят каждый вечер танцы, в голове предстоящая свиданка с девкой. Жалеет их Максим. На словах все объясняет. Да и как не жалеть, сам когда-то был молодым.
— Горелочку всегда держите сбоку, под углом, чтобы видно было, где и как варишь… — поучает Максим. Никогда он в жизни ни перед кем не гордился, а тем более перед малышней. — И в конце всегда уши обрезайте, — ушами он называет послесварочные неровности, дефекты, спекшуюся окалину, проржавевший, корявый металл. Он срезает «уши» нежно. Сварная работа должна быть красивой, точно шов хирургический. Поэтому и работает Максим всегда по-настоящему, точно не аварийная треснутая рама КамАЗа перед ним, а живой человек.
— Хирург рану зашивает, а я заливаю, вот и вся разница, — шутя говорит он, и улыбка сверкает на его лице. Ибо никакой он там сварной шестого разряда, а хирург по металлу, спаситель машин, их сохранитель.
Однако кратковременны эти мысли. Весь грязный, пропахший дымом и гарью, Максим вырезает из очередной лопнувшей рамы прогнивший кусок. Резак работает на всю ивановскую. Гудит, свистит, жарко пыхает, с захлебом, точно соску, сосет кислород. Лицо заливает пот. Он проворно стирает его тылом ладони. Но с ресниц и с бровей не стереть, на глазах черные очки. Иногда, чуть-чуть приотняв от металла резак, Максим пережидает, когда пот с глаз скатится к носу.
Волосы у пэтэушников на лбу подмокли. Им нравится, как сосет кислород резак, со свистом, кудрявя и разбрасывая пламя.
— Максим Максимыч, а можно попробовать? — спрашивает пэтэушник Вася, парень бравый, бицепсы так и выпирают, одна цепь у него на шее, другая с медной пластинкой на левой руке.