— Чего? — возмутился Юшка. И вдруг стал похож на боевого петуха. Водители захохотали.
— Разрешите посмотреть, — сквозь плотное кольцо пэтэушников протолкался к раме Максим Максимыч, в удивлении то и дело, хмыкая. — Первый раз в жизни слышу про яйцевую методу.
Васька решил напильником не пользоваться, а резаком отсечь истончившиеся ребристые края рамы. Опустив на раму резак, распушил пламя по сторонам. Резак засвистел, задрожал. Васька сжал его обеими руками. Бицепсы под рубахой напряглись. Резак начинал дергаться в его руках все сильнее и сильнее. Вдруг белое пламя стало синим. Ваську затрясло, замотало. Огненный резак в любую минуту мог вырваться из рук. Пэтэушники трухнули, пропустив Максимыча, отступили назад. Трухнула и подошедшая Света. «Мама-а!» — закричала она.
— Скорее закрывай редукторы и краники на рукоятке, — закричал Максим. — В шлангах газ загорелся, в любой момент может получиться взрыв-обратка… Закрой кислород, тебе говорят, срочно сбавь пламя.
— Знаю, — горделиво прокричал Васька и от страха посинел. Вместо того, чтобы сбавить пламя, он то ли из-за своей неопытности, то ли еще от чего, наоборот, прибавил его. Огонь заклокотал. Сил у Васьки уже не было удерживать резак, да и никто его уже не мог удержать. Выпустив резак, Васька от страха упал, затем, придя в себя, под смех и улюлюканье шоферов полез под раму, где и свалился в заполненную соляркой ремонтную яму. Однако шутки были плохи. Огненный, пышущий столбом пламени резак начало вместе со шлангами кидать из стороны в сторону. У троих пэтэушников прогорели джинсы, у одного вспыхнул ботинок. Неприятность нарастала, шипя и дергаясь, резак приближался к ремонтной яме, заполненной соляркой, в которой сидел Васька. Ему надо срочно выкарабкиваться из этой ямы и бежать от огня куда глаза глядят. А он, вытаращив глаза, сидит и зубами цокает. Если даже Васька и выпрыгнет из горячей ямы, неприятности для гаража все равно будут. Сгорят два почти новых полуразобранных КрАЗа: они стоят над этой самой ямой, и их невозможно будет быстро выкатить.
— Максимыч! — заорал благим голосом Юшка и, сорвав с кабины огнетушитель, стал заливать пеной резак. Однако пламя, наоборот, только прибавилось. Пластмассовая рукоятка резака давным-давно сгорела, и теперь уже горели шланги.
— Максимыч, обратка… обратка… — и, откинув огнетушитель в сторону, Юшка отбежал от баллонов в безопасное место. В любую минуту мог последовать взрыв. Газ загорелся в шлангах, и теперь огню до баллонов добраться сущий пустяк.
Как всегда, неизменно спокоен Максимыч. Найдя кувалду, он прижал ею бившийся в отчаянии резак и, обжигая руки, перекрыл на рукоятке кислородный краник. А затем, попросив всех отойти подальше, перочинным ножом, который всегда у него за поясом, в метре от ацетиленового баллона отсек шланг. Запахло тухлыми яйцами. Максим пальцами ощупал газовую струю и лишь после того, как он убедился, что вылетающий из баллона ацетилен не охвачен пламенем, с небрежной солидностью гаечным ключом закрыл вентиль, и газ, успокоившись, перестал выходить.
— Вот это да! — в восхищении произнес Юшка и, подойдя к Максимычу, то ли от прошедшего страха, то ли еще от чего, прошептал:
— Тебя, дурака, могло разорвать на куски. А ты без всякой боязни. Ты уж извини, конечно, но ты в рубашке родился.
Максим, поеживаясь от Юшкиных слов, хлопнул его по плечу и, увидев барахтающегося в солярке Ваську, сказал:
— Только без слез. Спокойненько вылазь и не переживай. С кем не бывает. Я ведь тоже один раз в юности глупость сделал… — и, замкнувшись на секунду, усмехнулся. — Раз меняли мы на заводе потолочные балки, как следует ребята меня с бригадиром подвесили к одной из них, и начали мы старье обрезать. Бригадир режет, и я режу. И вот от радости, что мне доверили такую работу, дорезался я до того, что перерезал основную балку, на которой мы с бригадиром висели. Грохнулись мы оба с ним на пол, а рядом, в полметре от нас, шлепнулась шестиметровая полурельсовая балка. Короче, чудом живы остались. Ох и ругали же меня все тогда, целый месяц дураком, обзывали. Обидно мне, конечно, было, но возражать не имел права, сам был во всем виноват. Видно, как и сейчас, тогда мне тоже повезло. — И, взглянув на догорающий резак, Максимыч, подув на чуть обожженные пальцы правой руки, сказал столпившимся вокруг него шоферам и пэтэушникам: — Главное — не пужаться…
— Да как там не пужаться, — не унимался Юшка. — Ведь обратка была, мог быть взрыв.