Шумящая холоднющая вода дрожит, как живое существо, и пугает пса, который облаивает ее.
— Чего лаешь? — спрашивает Адельмо Фарандола.
— Как чего?.. А ты не видишь?
— Это вода, зачем на нее лаять?
— Вода?
— Да.
— Не похожа.
«Тупой пес», — думает Адельмо Фарандола. Хотя и правда эта вода кажется живой, кажется убегающей далеко, в укрытие.
Однажды вечером, когда вороны уже улетели и почти стемнело, старик поднимается на обледенелый завал и подходит к покрывалу. Снимает его и видит ногу целиком.
«Готово, — думает он. — Недолго осталось, скоро я узнаю, что там такое».
— Заметил что-то? — спрашивает пес, едва увидев, как он спускается.
Адельмо Фарандола не отвечает, возвращается в хижину и не впускает пса внутрь, пока тот не начинает хныкать и скрестись в дверь.
На следующее утро, отогнав ворон, он взбирается по снегу. Снимает покрывало, разглядывает голую вывернутую ногу, усохшую голень, высохшее бедро. Нога голая. «Может, и весь он голый? — задается вопросом Адельмо Фарандола. — Кто ж знает, почему он голый».
Он приглядывается, щурится. На обломке одного ногтя появляется муравей, такой крохотный, черный, из самых назойливых. Он наблюдает за ним пару минут: муравей бродит туда-сюда, исчезает и появляется в углублениях между почерневшим пальцем и обломками ногтя. Видит, как тот встречает другого муравья, как они долго беседуют; они слишком малы, ему не расслышать их слов. Видит, как они прощаются и расходятся. Еще два муравья ползут вверх по бедру. Еще три появляются с другой стороны. Теперь они выстроились цепочкой и идут осматривать углубления в стопе, повреждения, нанесенные плоти лавиной. Заползают, вылезают. Тащат что-то группкой, крохотные кусочки плоти, ему не видно. Разве что совсем крохотные кусочки, только чтобы голод приглушить. Он наклоняется еще ближе к ноге и тут наконец чувствует трупный запах.
— Откуда же вы лезете, — шепчет он, видя, что муравьев становится все больше.
Шестнадцать
Постепенно даже самый упорный снег становится грязным и обращается в дрожащие ручейки, текущие вниз, в долину. Нога мертвеца открылась уже до самого паха, голая и посеревшая, она дрожит на ветру. Примерно на середине бедра появляются кусочки ткани, промокшие обрывки штанов. Силой лавины с ноги содрало одежду, унесло обувь и носок невесть куда. Нога легонько колеблется, словно ствол молодого деревца. Неутомимые муравьи бегают по ней целыми днями.
— Есть о чем подумать? — произносит пес, оцепенело вглядывающийся в эту конечность.
— О чем?
— О жизни, например.
— Эта штука неживая.
— Нет, конечно, но именно поэтому… Нет, нет, ладно, не будем об этом, — фыркает пес.
Адельмо Фарандола очень занят и не отвечает. Запасы опять закончились, и он снова начал выковыривать останки животных, вылезающие из уменьшающегося завала, серн, застигнутых снежным потоком, горных козлов, не успевших отскочить, птиц, живущих в скалах, превратившихся в перьевые клубки. Ему совершенно не хочется спускаться в деревню. Здесь, среди обломков достаточно еще неиспорченного мяса, а если и слегка подпорченного, так нужно просто его хорошенько проварить и не вдыхать, когда глотаешь. Пес наконец замечает это и вываливает язык.
— Лучше, чем охотиться, правда? — спрашивает он старика.
— Здесь этого добра на все лето хватит, — говорит Адельмо.
— И тебе не придется есть меня.
Адельмо Фарандола бросает работу, распрямляется и пристально смотрит на пса.
— Зачем мне тебя есть? — спрашивает он.
Вот и живот мертвеца, раздутый, как у утопленника. Вот грудная клетка, раздавленная лавиной. Вот вытянутые руки, сначала вывихнутые пальцы — не все, некоторые оторваны, некоторые частично отломаны. Потом ладони. Потом вывернутые запястья. Потом предплечья.
Вот и плечи. Часть лица. Распахнутый рот. Почерневшие провалы глаз. Лицо, расплющенное ударом. Вот и лоб, он вдавлен. В центре углубления, над глазами, несколько небольших отверстий.
— Впечатляет, — замечает пес.
— А чего ты ждал? — говорит Адельмо Фарандола. — Это лавина. Животные, которых мы ели, выглядели не лучше него.
— Ты его знаешь?
— Как сказать? А ты его знаешь?
— М-м-м, не думаю. Можно нюхнуть?
Пес подходит, стараясь не оступиться, вытягивает морду, долго вдыхает.
— Ну?
— Не уверен, я чувствую такой запах… В общем…
Адельмо Фарандола качает головой и смеется про себя над тем, что пес такой неумный.