С третьим куском покончено. К человеку приходит насыщение. Он утратил привычку набивать брюхо, он умеет быстро остановиться. Зимний рацион и отдаленность деревни приучили его довольствоваться малым, очень малым. Урчание в животе — нечто вроде внутреннего голоса, с которым он иногда болтает о том о сем.
Но теперь есть пес, можно говорить с ним.
— Подумаешь, — изрекает тот.
Адельмо Фарандола, чтобы заткнуть пса, швыряет ему кусок черствого хлеба. Пес фыркает — возможно, это вздох облегчения, — ловит кусок и мгновенно заглатывает. А потом вновь смотрит на Адельмо Фарандолу как ни в чем не бывало.
— А еще один мне?
— Ты только что поужинал.
— Это корка черствого хлеба! Хочешь, чтобы я тут помер прямо перед тобой? Мне же нужно питаться, я не шучу. Одного куска мне мало.
— Вина не получишь.
— Да забудь про вино. Я подумывал про колбаски кусочек.
— Потом.
— Собаки — хищники, нам черствого хлеба мало, мы ж не курицы какие-нибудь, при всем уважении к курицам.
На мгновение пес раздувает ноздри и жадно поглощает воздух. Видимо, дума о курицах напомнила ему, как сладко сырое мясо, откушенное от еще живого существа. Как прекрасно утопать мордой в топорщащихся перьях дергающей лапами живой добычи.
— Что я говорил? — пес приходит в себя.
— Колбаса, сказал, — отвечает Адельмо Фарандола. — Можешь о ней забыть.
Вскоре становится видно, что вся морда пса покрыта желтыми волдырями. Между прядками жесткой шерсти надуваются полные крови брюшки клещей, удобно угнездившихся в подшерстке.
— Да у тебя клещей полно! — вопит Адельмо Фарандола, заметив это.
— Клещи? — тявкает пес. — Где, где? — Он крутится, пытаясь укусить себя за несуществующий хвост.
— Да везде, зверина! На башке, за ушами, на морде, на шее, на брюхе, на лапах! — отвечает человек по мере того, как обследует пса, поворачивает, ощупывает. — Стой ровно, я погляжу.
Пес, чувствуя прикосновения, умиленно поскуливает.
— Да молчи ты, я тебя не глажу.
— Нет?
— Нет, я клещей ищу.
— Клещей? Где, где, где?
Пес, радостно лая, снова начинает вертеться, словно ему нравится бесить человека.
— Клещи тут, на горе, не заводятся, — изрекает Адельмо Фарандола, окончив обследование. — Они берутся снизу, с полей, из травы в долине.
— Ну ладно, я их там подцепил. Но я их не чувствую, они мне не мешают, и не знаю, давно ли они у меня.
— Они кровь твою сосут, тупица.
— Да ну?
— Я их должен выжечь.
— Шутишь, да?
Адельмо Фарандола открывает печь, вытаскивает щипцами раскаленную головешку и подносит к песьей морде.
— Даже не пытайся! — гавкает пес и убегает.
— Иди сюда, я выжгу клещей, не тебя.
— Да иди-ка ты! Я не хочу, чтобы ты меня жег!
Они носятся по хижине долго, пока головешка не остывает, а человек не начинает задыхаться.
Адельмо Фарандола дожидается, пока пес засыпает и начинает храпеть. Достает другую головешку, подкрадывается к животному и прикладывает раскаленный уголь к его шее. Пес просыпается, лает, визжит, отбивается, но Адельмо Фарандола успевает выжечь двух или трех клещей прежде, чем тому удается вырваться.
— Спятил? — обиженно гавкает пес.
— Я буду это делать всякий раз, как ты заснешь, — говорит Адельмо Фарандола. — Просто буду ждать. Зима долгая, других дел у меня немного.
— Больше даже не пытайся, дружок, — рычит зверь.
— Тебя никто не держит, можешь убираться. Выбор за тобой.
Пес сопит, пыхтит, фыркает.
— Я взойду на костер, — говорит, еще возмущенный.
— Да какой костер, — человек издает смешок. — Это только пахнет шерстью паленой.
— Моей паленой шерстью. Моей! И кровью жареной тоже.
— Кровью, от которой клещи распухли.
— Мерзкие твари, — пес чихает.
— Такая уж порода ваша, — произносит Адельмо Фарандола. — Вечно мордой по земле возите, в чем-то роетесь, в траве вынюхиваете. Или в пыли валяетесь, в грязи, в говне других тварей.
— Ну да, со мной бывало.
— И чего удивляться потом…
Пес держится начеку, но он же, сукин сын, уже в летах, и рано или поздно сон одерживает верх. Адельмо Фарандола только того и ждет: отламывает крупный уголь щипцами и сует его в собачью шерсть. Вой, визг, лай, даже и пара укусов. А потом все заново.
— Я еще погляжу, кто тут самый упорный, — говорит человек.
Увлеченно копаясь в жесткой песьей шерсти, Адельмо Фарандола в один прекрасный день, почувствовав желание почесаться, обнаружил клеща у себя на правом предплечье. Пригляделся. И еще одного, и еще, почти под мышкой. И еще одного на другой руке, и еще двоих на ногах.