— Наверху в кухне.
— Вы обедали? — Да.
— Вы ели то же, что подают нам наверху?
— Я ел какой-то суп. Но я не захотел другого блюда, и Кэйти приготовила для меня бекон с яичницей.
— Мне жаль, что я не смогла поесть с вами. Вы видели Шарона и Хью?
— Да. Я поднялся. — Он скривился. — Халданы приедут, не завидую тебе.
Они заговорщически улыбнулись. Их взгляды относительно Халданов сходились. Каролин поинтересовалась:
— Откуда ты взял эту кепку?
А он уж и забыл про свой головной убор. Теперь он снял ее и робко ответил:
— Я нашел ее. В старой коробке с одеждой в детской.
— Она принадлежала папе.
— Да. Я так и подумал.
Каролин потянулась и взяла у него кепку. Она была грязной, мятой, со следами соли, порванная по шву.
— Он обычно надевал ее, когда приплывал домой, говоря при этом, что надо одеваться должным образом, это помогает, если сделаешь неправильный шаг, исправиться и не потерять доверия людей.
Джоди усмехнулся:
— Ты помнишь, что он нам говорил?
— Кое-что, — кивнул Джоди. — Я помню, как он читал про Рикки-Тикки-Тави.
— Ты был тогда маленьким. Всего-навсего шестилетним. Но ты еще что-то помнишь.
Мальчик снова улыбнулся. Каролин встала и опять надела старую кепку ему на голову. Козырек загородил ему лицо так, что ей пришлось наклониться, чтобы поцеловать его.
— Доброй ночи, — пожелала она.
— Доброй ночи, — ответил Джоди, не двигаясь.
Ей не хотелось оставлять его. Не доходя до лестницы, она повернула обратно. Он пристально наблюдал за ней из-под козырька смешной кепки. В его глазах было выражение, которое заставило ее встревожиться.
— Что-то не так?
— Да нет, ничего.
— Тогда до завтра.
— Да, — кивнул Джоди. — Пока. Доброй ночи.
Наверху она увидела, что дверь в гостиную закрыта. Оттуда раздавался гул голосов вновь прибывших гостей. Кэйти вешала шубу из темного меха на вешалку в шкаф рядом с парадной дверью. На ней было темно-бордовое платье и передник в цветочек — ее уступка в честь званого обеда. И когда Каролин внезапно появилась в поле ее зрения, она пожаловалась сокрушенно:
— Ох, ну и денек!
— Кто прибыл?
— Господин и госпожа Халдан. — Кэйти дернула головой. — Они теперь в гостиной. Поспешите-ка лучше, а то опоздаете.
— Я только повидалась с Джоди. — Девушке очень не хотелось присоединяться к компании, и она встала рядом с Кэйти, прислонясь к перилам лестницы. Она представила, как хорошо бы было сейчас вернуться наверх, залезть в кровать и поесть яиц, сваренных вкрутую.
— Все еще смотрит про индейцев?
— Да нет. Он сказал, что в фильме слишком много целуются.
Кэйти скривилась:
— Лучше поцелуи, чем убийства, вот что я вам скажу. — Она закрыла дверь шкафа. — Предпочитаю, чтобы они лучше интересовались, откуда все пошло, чем убивали пожилых леди их собственными зонтиками.
После этой реплики она вернулась на кухню. Каролин, оставшись одна и лишившись предлога еще задержаться, пересекла холл, изобразила на лице улыбку и открыла дверь гостиной. (Еще одна вещь, которой она научилась в театральной школе, было искусство входить.) Гудение голосов прекратилось, и кто-то резонно заметил:
— А вот и Каролин.
Гостиная Дианы вечером, освещенная и убранная для сборища гостей, была еще более захватывающим зрелищем, чем сцена театра. Три высоких окна, выходящие на тихую площадь, были занавешены светло-зеленым бархатом. Огромные, мягкие розово-бежевые диваны, бежевый ковер и, вперемежку со старыми картинами, мебель грецкого ореха, чиппендейл, столик для кофе в стиле модерн, стальное итальянское оружие и хрусталь. Всюду стояли цветы, и воздух был напитан разнообразием восхитительных и дорогих запахов: гиацинтов, «Мадам Роше» и гаванских сигар Шарона.
Они стояли так, как она и представляла себе: сгрудившись вокруг камина, с бокалами в руках. Но прежде, чем она закрыла дверь, от группы отделился Хью, поставил свой бокал и направился через всю комнату, чтобы встретить ее.
— Любимая. — Он взял ее за плечи и, нагнувшись, поцеловал. Потом он поглядел на золотые наручные часы, как будто хотел показать свою безукоризненно накрахмаленную белоснежную манжету и золотой браслет часов. — Ты опоздала.
— Но Ландстромов еще нет.
— Где ты была?
— С Джоди.
— Тогда прощаю.
Хью высок, намного выше, чем Каролин, худой, смуглый, начинающий лысеть. От этого он выглядит старше своего возраста — ему тридцать три. Он одет в вечерний пиджак из синего бархата и вечернюю рубашку с расшитым галстуком. В его темно-коричневых глазах под густыми бровями мелькнула смесь удовольствия, раздражения и немного гордости.
Каролин заметила его гордость и успокоилась.
Хью Рашлей вписывался в самые высокие стандарты, и Каролин тратила много времени, чтобы как-то сгладить свое несоответствие ему. Как будущий муж, он подходил ей — он уверенно делал карьеру и был удивительно вдумчивым и внимательным, даже если требовал от нее иногда невозможного. Эта характеристика была несколько преждевременна, но она соответствовала семейным чертам, ведь, в конце концов, он был братом Дианы.
Поскольку Паркер Халдан оказывал усиленное внимание молодым женщинам, а Каролин была одной из них, Элайн Халдан относилась к ней прохладно. Это не волновало Каролин, так как она редко видела Элайн. Халданы жили в Париже, где Паркер отвечал за французский отдел большого американского рекламного агентства и бывал в Лондоне набегами по поводу важных встреч раз в два или три месяца. Это их посещение было именно таким редким случаем.
С другой стороны, Каролин не любила Элайн, так как Элайн и Диана были лучшими подругами.
— Почему ты всегда так бесцеремонна с Элайн? — требовательно спрашивала Диана.
Каролин пожимала плечами и коротко бросала:
— Извини. — Более детальные объяснения могли только навредить.
Элайн была выдающейся красавицей. Она любила некоторые излишества в одежде, и даже Париж не излечил ее от этого недостатка. Она обладала чувством юмора и временами была забавна, но Каролин знала на собственном опыте, что у ее шуток острые зубы. Жестокости обычно говорились про друзей и знакомых, отсутствующих в данный момент. Ее не хотелось слушать, потому что никогда нельзя было быть уверенным, что в ваше отсутствие она не говорит те же гадости.
Паркера трудно было принимать всерьез.
— Вы красивое существо. — Он наклонился, чтобы обозначить поцелуй на руке Каролин. Она даже подумала, что он сейчас щелкнет каблуками. — Почему вас всегда надо ждать?
— Я пожелала спокойной ночи Джоди. — Она повернулась к его жене: — Добрый вечер, Элайн.
Они соприкоснулись щеками, чмокнув в воздухе губами.
— Привет, дорогая. Какое симпатичное платье!
— Спасибо.
— Так приятно носить свободные вещи... — Элайн затянулась сигаретой и выдохнула огромное облако дыма. — Я только что сообщила кое-что Диане относительно Элизабет.
Сердце Каролин упало, но она вежливо поинтересовалась:
— Что относительно Элизабет? — Она ожидала, что ей скажут о помолвке Элизабет. Элизабет была близка с Ага Ханом, она жила в Нью-Йорке и работала манекенщицей для «Вог». Элизабет — дочь Элайн от предыдущего брака, немного старше Каролин. Несмотря на тот факт, что Каролин, казалось, знала больше о Элизабет, чем о себе, они никогда не встречались. Элизабет делила свое время между родителями — матерью в Париже и отцом в Шотландии — и только в редких случаях появлялась в Лондоне, как правило, когда Каролин отсутствовала там.
Теперь она попробовала припомнить самые последние новости о Элизабет.
— Разве она не в Вест-Индии или где-то еще?
— Да, моя дорогая, она проводила время со старым школьным другом. Но пару дней назад она прилетела домой. В Прествике отец сообщил ей эти ужасные новости.
— Какие новости?
— Хорошо. Ты знаешь, десять лет назад, когда Дункан и я были все еще вместе, мы купили это место в Шотландии... по крайней мере, Дункан купил его, хотя я сильно возражала... Это была последняя капля... — Она остановилась со смущенным выражением лица.