* * *
Руки Гордея ныли от непривычной тяжести, пот заливал глаза, а асфальт казался раскаленным. Он останавливался все чаще и клал гантели на асфальт. Затем, будто подгоняемый кем-то, вцеплялся в них снова и тяжело шагал по улице дальше. Вот уже вдали показался угол его дома, 9/1.
Проходя последние метры до дома, которые показались ему километрами, он услышал за спиной знакомый голос: "Ты чего. Дятел, решил Шварценегером стать?". Затем раздался нервный смешок. Это был Валька Панов.
Будучи по природе человеком слабым и нервным, он мог бы занять в сегодняшнем 10-А роль "козла отпущения". Но будучи еще и очень хитрым, он активно принимал участие в издевательствах над Гордеем, что делало его частью толпы.
Гордей молча пнул бурую дверь и вошел в сырой полумрак подъезда. Поднявшись, он увидел Виктора с приятелем на лестничной клетке. Свойский Виктор протянул ему широкую ладонь. Его приятель глянул пронзительным, странным взглядом и
тоже протянул руку... сине-зелено-оранжевую. Гордей шумно уронил гантели и закрыл глаза. Открыл он их уже на собственном диване. Виктор заботливо присел на корточки рядом. Его странный приятель расположился на подоконнике. Гантели покоились в углу.
2.
Ноябрь этого года был отмечен дымчато-серым небом, студеным воздухом и хрустящим ледком на лужах. Молодежь оделась в дутые яркие куртки и вязаные шапки с ушами, смешными с точки зрения старшего поколения.
В это утро, третьего числа, Гордей вскочил с постели в 5-30 уже без обычной тошноты и вялой обреченности. Три километра по пересеченной местности, получасовой комплекс отжиманий, сгибаний рук с гантелями (уже восьмикилограммовыми) , а также горячий душ дались легко. Он поймал себя на мысли, что начал, действительно, получать от этого удовольствие. А ведь когда Васильевич писал ему этот комплекс, Гордей поминутно твердил: "А может хватит упражнений?". Подумал: "Надо будет зайти за новым комплексом".
...Возник ниоткуда 77. Он даже не пытался объяснить схему своих путешествий по параллельным мирам. Гордей научился принимать все как есть. Впрочем, 77 была присуща своеобразная вежливость, и поэтому появлялся он в то время, когда, действительно, не мешал. Митька чувствовал его появление заранее, возможно улавливая вибриссами колебания воздуха. 77 поздоровался, гигантской яркой запятой скользнул к креслу и углубился в "Евгения Онегина". Митька устроился рядом. Под звуки "Нашего радио" Гордей начал собираться в школу. Рюкзак собрал под "Лучшую песню о любви", а чай дохлебывал под "Прощай, детка". Звякнув ключами на лестничной клетке, где два месяца назад познакомился с семьдесят седьмым, он выскочил в ноябрьское утро.
* * *
Ноябрьское утро было несколько омрачено самостоятельной по алгебре, а также встречей с двумя троглодитами, одним из которых был Леха. Леха неаргументированно назвал Гордея "лохом" и "козлом", а также пообещал тяжелые физические увечья в ближайший вечер, если Гордей не пересядет от Зои на другую парту. Небольшую ложку меда добавило в известную бочку сообщение "сорочьего радио", что последнего урока не будет (есть время потусоваться в коморке у Ивана Васильевича). Десять минут до урока Гордей посвятил тому, что пересказал вкратце содержание фильма "Брат" Зое. С некоторых пор выяснилось, что она стала довольно благодарным слушателем "Ты очень занятный. Дятлов"- сказала она как-то. Дятлов испытал тогда чувство, будто сама Уитни Хьюстон проходя мимо слегка чмокнула его в щеку. Уши горят, словарный запас беднеет!
В 8-30 дверь кабинета закрылась за Клавдией Семеновной и Зоя опять стала холодной и отстраненной.
В 8-30 Дятлов (балбес этакий!) имел уже одну двойку, а в 8-50 - две. Каждую класс приветствовал веселым смехом (особенно выделялись гнусавые взвизгивания Валентина).
На общей биологии Гордей делал доклад на свободную экологическую тему. "Амазония - один из интереснейших регионов. Амазонские леса являются настоящими зелеными легкими планеты"- обстоятельно излагал он. Андрей Дмитриевич дал время для вопросов из зала. Задали вопросы лишь два человека: Зоя - из интереса. Валька - из вредности. Получив заслуженную пятерку, он небрежно плюхнулся на место и улыбнулся Зое. После урока он дал ей посмотреть книгу об Амазонии.
* * *
77 создавал в себе слепок утерянного мира. Землянин скучал бы по дому, ностальгировал бы, так сказать. 77 не умел этого, так как частица дома всегда была в нем. Утратив ее, он бы умер. Органы слуха практически постоянно слышали флейтовый свист пяти ветров среди фиолетовых холмов. Орган равновесия в груди ощущал вибрацию, когда он проваливался в горы оранжевого слоевища местной флоры. Его вечно меняющая цвет кожа чувствовала обычную дневную температуру родной планеты (которую он так и называл - моя планета, ибо все остальные для него имели цифровые значения), составляющую 31,50С. Периодически она сменялась ночной - 22,50С. Он видел чужой мир как бы через призму своего мира. Это и спасало его рассудок. Тело его, имеющее небывалое количество суставов, что придавало ему высокую гибкость, удобно располагалось в кресле. Он был напряжен так, что болел, кажется, даже хрящевой скелет. 77 проецировал образ Е. Онегина на склон холма своей планеты. Создание живых картин из частей разных мазков было его пожизненной ролью дома. Сюртук Е. Онегина был фиолетовый, под цвет холма. Митька, странным образом, научившийся видеть мир 77-го, критически мяукнул.
* * *
Гордей вернулся домой счастливым. На то были радикальные причины:
- во-первых, Зоя через час зайдет за книгой об Амазонии,
- во вторых, пятерка за доклад - явление в этом доме не частое (мама отметит это дело пирогами),
- в третьих, 77-ой еще утром перешел на более высокий уровень перестройки окружающего пространства, и он, понимая, какое впечатление произведет на Зою эта модернизация во главе с самим ее автором,
- в четвертых, по-весеннему светило солнце, и это усиливало эффект от трех предыдущих факторов.
Вид собственной комнаты его потряс. Гордей пересек ее по невидимой диагонали, делящей пространство на две зеркальные половины, затем, ухватившись за край полки с книгами, корешки которых приобрели фиолетовый оттенок от соседства полупрозрачного фиолетового холма, и, оторвав ноги от пола, завис в воздухе под углом 90 градусов к стене. Затем, оттолкнувшись от полки, поплыл по воздуху. Пролетая мимо зеркала, Он кивнул стройному человеку в странной одежде, который с достоинством разглядывал свое отражение. Евгений (Гордей узнал портрет из книги) ответил ему гордым наклоном головы.
Эпилог
Город показался совсем крошечным. Они летели, выстроившись клином. Время от времени им попадались диковинные полупрозрачные птицы. Рука Гордея сжимала Смуглую ладонь Зои. Митьку, не пожелавшего остаться дома, пришлось сунуть за пазуху, откуда он теперь смотрел вниз изумленными глазами. 77-ой иногда проносился мимо пестрой стрелой и, замыкая дугу, продолжал удерживать круг, где чудеса становились нормой.
Иван Васильевич согласился составить компанию лишь ненадолго (ему предстояло "сдавать планирование" завучу Лехе). Гордей очень хотел засветить с небес тухлым яйцом, запасливо захваченным из дома, но, взглянув в глаза Зои, раздумал.
Позади удивительно искренний разговор с любимой девушкой, из которого она узнала, что действительно любима.
Обморок мамы при встрече на кухне с 77-м, а позже нежная дружба с ним же. Позади заслуженная победа в школьных соревнованиях по армрестлингу и в кроссе, и многое-многое другое.
А будущее... Путь туда будет труден, но прекрасен. Да осветит его ласковое вечное Солнце.
Декабрь 2001 - январь 2002