– Марселен! Марселен!
Снизу послышался слабый шум, и сдавленный голос Марселена:
– Я здесь, Зай.
– Ты не ушибся?
– Я как выжатый лимон.
– Я тебя спрашиваю, у тебя ничего не болит?
– Да вроде нет. Не знаю. Я выдохся.
– Ты хоть закрепился?
– Да.
– Сможешь подняться?
– Нет. У меня не хватит сил.
– Хорошо. Я вытащу тебя сам... Ты только немного мне помоги.
И Исай стал тянуть веревку. Окровавленные руки прилипали к пеньке. Острая боль пронзала тело, проникала в мышцы, доходила до костей. Сжав челюсти, закрыв глаза, он едва держался на ногах от муки и от счастья.
«Я удержал его. Я содрал в кровь руки, но я удержал его. Я, Зай! Только бы он немного помог себе сам!..»
– Тяни! Тяни, Зай! Почему ты остановился?
Эта пытка никогда не кончится. Высшие силы приговорили его навечно: он так и будет тянуть эту гигантскую рыбу – своего брата. Взмах руки, еще один. Сильная боль, снова боль. Веревка ослабла. Над краем площадки появилась тень. Исай открыл глаза и выпустил веревку из рук. Рядом стоял Марселен, бледный, с поцарапанными щеками, дрожащими губами.
– Когда ты освобождал веревку, она покачнулась, и от неожиданности я дернулся; рюкзак потянул меня назад, и я сорвался вниз.
Перед глазами Исая плясали сверкающие точки. Он боялся потерять сознание.
– Ты дашь мне свой рюкзак, – сказал он глухим голосом.
– Я и без рюкзака не смогу подняться! – закричал Марселен. – Я понял это. Я десять метров пролетел... Еще бы немного и от меня мокрое место осталось бы. Я хочу вернуться! Давай спустимся! Спусти меня, Зай!
Вдруг он всхлипнул. В глазах мелькнуло что-то жалкое. Судорогой перекосило потрескавшиеся до крови губы.
– Спусти меня немедленно.
– Это не так просто, – сказал Исай.
– Да, плевать я хотел! – визгливо выкрикнул Марселен. – Я не хочу тут загнуться.
Веди меня обратно.
– Жаль.
– Почему?
– Потому что самое сложное уже позади.
Через полтора часа мы выберемся из камина и к полудню будем на вершине. Вот, выпей немного, подкрепись.
– Марселен взял из рук брата бутылку и отхлебнул глоток виноградной водки. Щеки разрумянились. Лицо было подвижно, будто его тянули во все стороны за ниточки. Он ничего не говорил. Он думал. Слышалось его свистящее дыхание.
– Конечно, в том нет никакой необходимости, – снова заговорил Исай. – Мы сделаем, как ты захочешь. Но раз уж мы здесь, жалко поворачивать назад.
Марселен отдал ему наполовину пустую бутылку. Исай убрал ее в рюкзак.
– Ты уверен, что дальше будет легче? – спросил Марселен.
– Не будь я уверен, я бы тебе этого не говорил, – сказал Исай, глядя на свои сбитые до крови ладони. Руки медленно отходили.
Он проводил языком по воспаленным губам.
Но стоял лютый мороз, и от холода забывалась даже самая сильная боль. – Бог не допустил... – проговорил он.
– Ты поранился?
– Немного.
– Значит, ты не сможешь держать веревку.
– Не беспокойся об этом.
– Ты не сможешь больше страховать меня?
– Смогу, Марселен. Если понадобится, я подниму тебя, как гирю.
– Ты говоришь так, ни о чем не думая. Как всегда.
– Я говорю то, в чем уверен. И потом нам осталось совсем немного. Посмотри. Скалы кончаются.
– Полтора часа, – пробормотал себе под нос Марселен.
Лицо его успокоилось. В глазах снова появился живой блеск.
– Ну, если так, стоит попробовать, – сказал он наконец.
– Так оно и есть.
– А не то повернем назад.
– Ладно.
– Я хочу немного передохнуть, снять рюкзак.
– Давай его мне. Я сам понесу.
Марселен скинул рюкзак с плеч и бросил его в снег. Низины заволокло туманом. Горы погрузились в молчание. Скалы были затянуты льдом. Исай вынул крюк из-за пояса, нашел подходящее место и вбил его. Потом отрезал кусок веревки и закрепил на крюке, получилась люлька.
– Пригодится на спуске.
– А как же в других местах?
– Я сделал, что мог... По возможности. Тебя устраивает?
– Да, да...
– Я рад, что ты со мной согласен, – сказал Исай. Он помолчал и тихо добавил:
– Знаешь! Должен тебе сказать, это отличное восхождение. Первый подъем зимой. Провалиться мне на этом месте, если я ошибаюсь, И мы совершаем его вдвоем – ты и я. В одной связке. Как братья. Это же память на всю жизнь.
Марселен сделал вид, что не расслышал.
Из носа у него свисали сталактиты. Исай окинул брата нежным взглядом. Здесь, посреди этого безлюдья, жизнь была прекрасна сама по себе, все ясно, надежно, и невозможно объяснить, отчего это так. Мороз крепчал.
Солнечный луч, двигался по земле. Ветер принес из долины в этот заброшенный угол знакомые тихие звуки. Раздался далекий колокольный звон и стук молотков в кузнице.