— Думаю, он стыдится, — пожала Яна плечами. — Ну и твоей реакции опасается. В конце концов, он сильно лоханулся с последним заказом, — очевидная причина для нее, но, кажется, невидаль для Артема.
Он все еще смотрел на нее как-то подозрительно и с недоверием.
— Ладно… Пошли, за чаем подробней расскажешь, — наконец, цокнул он языком, вновь растер голову с коротким ежиком волос, даже на вид таких же колючих, как и характер этого мужчины.
И, не интересуясь, хочет ли она пить с ним чай, собственно, он пошел в сторону кухни. Хромоты почти не осталось. Или просто не устал. И ее, несмотря на все доводы, оговорки и нюансы, это все равно порадовало, что Артем понемногу восстанавливался после аварии, как бы там ни было.
Чай… Она не хотела пить с ним чай. Она не хотела находиться здесь, в доме, с которым были связаны самые счастливые и самые болезненные, унизительные мгновения в ее жизни! Она не хотела помогать ни Семе, ни Артему, предавшему ее так, как только может предать любимый человек, растоптавший и разрушивший ее в угоду другим мимолетным желаниям. Яна просто хотела бы уехать.
Но она не могла не помочь Семену, которого считала другом. Да и… Много «но», «если», «и все же»… Потому, не раздеваясь и не сняв обувь (дорожки с пола тоже исчезли), последовала за Артемом.
Он знал, что она приехала, едва это издевательство над названием «автомобиль» затормозило перед домом. И за что она так любила эту машину? Он не понимал. Как и ее тяги ко всем этим «эко» штучкам и биотехнологиям. Кто в их стране станет покупать электроавтомобиль?! Ну что за блажь? Чтобы потом рыскать по городу, искать казуистические точки, где тот зарядить можно? Ну-ну. Но речь сейчас не об этом.
Он теперь дневал, а порою и ночевал на кухне, не всегда добираясь до спальни. По многим причинам: неохота было коптить горелкой и свечами потолки еще где-то, да и любил он кухню, как ни крути. А тут окна как раз на двор выходят.
Так что Яну заметил сразу. Не смог бы пропустить. Не ее… И, когда она к его двери подошла — видел.
Б**! Да он оказался у этой греба****й двери раньше ее, потому как к кому ей еще здесь соваться, в этом доме, если не к нему? Стоял, тупо пялясь в глазок, чувствуя, как разрывает грудную клетку сердце, бухающее с придурочной частотой. Ты смотри, резвое какое. И силы где-то нашло… А ведь ему порой казалось, что сдох уже, просто никак не разложится, мать его! А ни фига! Тут и адреналин зашкалил, пульс под двести и пах налился кровью, вдруг напомнив о себе. Все тело даже слишком живое… Как и всегда рядом с Яной…
Блин! Не в тему и не к месту. Ясное дело, что она не по прошлой памяти и не для «романтики» к нему приехала. Не после того, как он сам, своими руками, тупо слетев с катушек от вдруг приваливших бабок и возможностей, разгулялся в пух и прах, все разрушил, почувствовав себя «королем мира». Что ж, теперь и итог имеет соответствующий. Сейчас Артем ненавидел себя. Впрочем, как и мир вокруг.
Мир, в отличии от Яны, отвечал ему взаимностью.
Да только, с присущим себе же рационализмом, который однажды как-то подвел, четко понимал, что эта ненависть ни хр*на не изменит. И он может на себе хоть все волосы выдрать, а без толку… Да и не будет иначе. Есть поступки, которых не прощают. И он не простил бы. Так что… какие к ней претензии?
Мля! Но как же ему хотелось в тот момент распахнуть дверь, сгрести ее в охапку и прижать к себе так, чтоб у обоих косточки затрещали, чтоб почти до боли! С той жаждой и жадностью, которая ему раньше ее из рук выпускать не давала. Ко рту прижаться, втянув пухлые губы в свой рот, почти прикусив… Потому что соскучился дико! Изголодался по ней, по самой отзывчивой, по «своей», распекающей его за какие-то мелочи, за «нечуткость» и слишком уж жесткий напор. По одурительному запаху грейпфрута, от которого Яна балдела… Артем тот сейчас, казалось, и через бронированное полотно двери ощущал! Кончиками пальцев, языком, своим долба**ым обонянием вдруг «вспомнил», как ее кожа, волосы пахнут смесью духов и только ее собственного запаха… И слизнуть захотел, пить этот запах с ее кожи.
Но вместо всего этого, от потребности в чем рвало крышу, он, как последний обдолб**ный маньяк, стоял, привалившись к двери и подглядывая за ней через глазок. Каждый жест Яны ловил, каждую ее сомневающуюся и неуверенную гримасу в себя впитывал, будто про запас, в память откладывал, чтобы вытащить и смаковать, когда уйдет… В том, что исчезнет, не сомневался. Он свой паскудный характер хорошо знал, ведь точно где-то вылезет, сорвется. Да и не с чего ей оставаться, Артем уже достаточно всего испоганил и ей нервы истрепал капитально. Тут никакой человек не выдержит, даже любящий. Да и не требовал он, чтобы она его терпела, хоть самому этого хотелось до крику, до боли в порванных мышцах поврежденной руки и шеи… потому что сами тянулись ее обхватить, прижать к себе, обнять. Не отпускать…