Мысли мелькали в голове, топорщились, словно кто стружку с заготовки на станке снимал. Сияет металл болванки, истончается. Страх - жутко острый резец, едва ли затупится, пока напрочь не сточит... И останется от человека один испорченный стерженек, да груда стружки в ящике для отходов.
Двигатель танка взревел отчетливее. Приближается, гадюка. Виктор плотнее вжался подбородком в колени, шапка съехала на брови, прикрыла. Не заметит немец. Просто серое пятно в сером снегу. Да как тут заметить?! Может, он вообще отходит. Вон, снаряды невдалеке ложатся, что танку на месте торчать?
Лязг и рычание действительно уже не приближались.
Виктор поправил шапку, осторожно поднял голову. Немецкая бронированная сволочь ползла, как на картинке подставляя свой профиль: короткозадый, с высокой бородавкой люка на башне. Казался танк неожиданно черным - свежая белая краска-побелка местами просвечивала, являя темную шкуру фашисткой брони. То ли специально так намалевали, то ли от небрежности. Вот, его маму... тонны брони, а раскрашены как дачный сортир.
Но мимо ведь ползет. Вот заворачивать начал, огибает... Не рискует через ячейки, за фланг норовит...
Навалилось глупое, но великое облегчение. Мимо...
Виктор стянул рукавицы и двумя руками еще поглубже натянул ушанку. У танка главное - двигатель. А у стрелка - голова. И работает разум в той голове, побыстрее чем у машины гусеницы крутятся. Тут главное, от ужаса отпинаться, визг души унять...
Куда эта облезлая броне-сука прется? Во фланг, в пустоту. Вообще-то на фронте пустоты нету - он, фронт, длинный, с самого севера, до самого Черного моря. Но случаются в этой обороне прорехи. Вот прямо здесь и случилась. А во что такие прорехи оборачиваются? Сейчас встанет эта машина метрах в ста сбоку, развернется, да примется неспешно постреливать. А как взводу отходить? Всех положат.
Может, в темноте проскочить получится. А может и повернет танк. Что ему в одиночестве здесь кататься?
Нет, подтянутся фашисты. У них дисциплина и расписание. Как на карте помечено, к тому и будут рогом переть.
А у нас что? Страх и неимение противотанковых средств на фланге взводной позиции.
Но фланг этого, отдельно взятого взвода, это ты, красноармеец Ковшик. И дадена тебе гранаты и бутылка, а пушку или бронебойку Родина тебе не выделила. Ну не рассчитывало командование, что здесь немец будет прорываться. Кому оно нужно это поле? Тут ближайший проселок чуть ли не в двух верстах, только снег расковыреный, да померзшая трава под ним.
Немец на дорогу подальше выйдет. У немца карты хорошие. А остатки взвода здесь останутся...
Танк проминал снег и поворачивал башню, а пальцы стрелка Ковшика расстегивали деревяшку противогазной сумки, и мысль перестала дергаться, скользила неспешно и вдумчиво.
Нет, не вскипела душа жаждой подвига, не озарилась сиянием самозабвенной любви к мудрым вождям и гордым знаменам. Вождей Виктор, в общем-то, уважал, но сейчас о них не особо думалось. Домой хотелось. В свой подъезд на Хвостовом переулке войти, по крутой лестнице подняться, жену обнять. Не, сейчас Даша на заводе, ее же укладчицей взяли. Там свежим хлебом пахнет, тепло, тиски ждут, щетка-сметка на крюке висит, если Юрка-раздолбай ее опять не швыряет, где попало. Работа ждет. И пусть война кончится. Отработать смену, взять дочерей, пойти в ЦПКиО, младшая каруселей еще боится, зато старшая...
Ну, да, заодно пусть и лето будет. Чудес и мира захотелось, товарищ Ковшик? Так войну мы вот здесь и останавливаем, собственными стрелковыми силами.
Виктор выпутался из шинели, поправил спички на бутылке горючки. Сначала бутылку, потом гранату. РПГ упихалась за пазуху телогрейки. Красноармеец Ковшик взял зеленоватое стеклянное тельце бутылки, оно норовило выскользнуть из влажных пальцев. Нет, ну что это за оружье?! Смех это, а не оружие.
Виктор не сомневался, что все в ротах появится: и бронебойки по четыре на взвод, и мощные пушки, и хитрые мины, и автоматы у каждого второго бойца. И самолеты, наконец, прилетят. А пока у нас это... стеклянное ситро.
Виктор обтер ладонь, упихнул шинельный ком поглубже в ячейку - если суждено вернуться, так новой шинелью определенно никто не премирует.
Ну, ждать-то нечего. Тут фланг, и встретится ли поганому танку на пути к Москве кто-то посмелее красноармейца Ковшика, никому не известно.
Виктор выпихнул себя на снег и пополз наперерез танку. Где там у немцев смотровые щели, сейчас не помнилось вовсе, но метать нужно на корму...