Аквия усмехнулась
— Они боятся дайра больше смерти… — Лицо ее вдруг поблекло, постарело, словно от смертельной усталости. — Очень свирепый зверь, — сказала она. — Голодный. Много зубов, мало мозгов. Мне с ним не справиться, Риард.
— Хорошо, — Блейд кивнул головой. — Останови сани, дай мне какой-нибудь ремень и сиди тихо.
Он ступил на снег, пошаркал по нему ступнями — вроде не очень скользко… Аквия уже протягивала ему кожаную полоску, запасную упряжь. Обвязав топорище и сделав петлю, Блейд повесил свою секиру за спину. Пешню он сунул под мышку; ее древко, окованное на фут железом, с наточенным блестящим острием, торчало перед ним подобно рыцарскому копью. Он выбрал пса помельче, вывел его из упряжки и взял на сворку.
— Так ты говоришь, этот дайр сидит где-то слева от прохода? — Блейд кивнул на ущелье, рассекавшее ледяную баррикаду.
— Я думаю… думаю, он за теми глыбами, — Акция говорила шепотом, лишь взглядом показывая на хаотическое нагромождение ледяных многогранников.
Разведчик свистнул псу и дернул поводок. Они медленно потрусили к торосам — мохнатая ездовая собака, похожая на небольшого медведя, и еще более мохнатый человек, выглядевший пришельцем из доисторических времен, древним охотником каменного века. Лишь блеск топора за спиной да зловещее сверкание острия пешни разрушали эту иллюзию; но схватка, которая должна была сейчас состояться, ничем не отличалась от битв кроманьонцев с пещерными медведями в эпоху великого оледенения Земли.
Блейд следил, чтобы собака бежала ярдах в трех от него и слева. Его приманка вела себя спокойно; видимо, снежный ящер отлично умел маскироваться. Они миновали горловину прохода, пройдя рядом с пирамидальным ледяным утесом, потом пошли вдоль поваленной на ребро шестигранной призмы. Эта полупрозрачная блистающая колонна тянулась футов на сорок, и конец ее приходился как раз напротив подозрительного места.
Разведчик сделал шаг, другой, придерживая поводок кончиками пальцев. Вдруг слева, над плоской вершиной ледяного куба, взметнулось белесое облако; собака панически взвизгнула и бросилась назад, вырвав ремень из руки Блейда. Пес чуть-чуть не успел, мощная лапа обрушившегося сверху чудовища вдавила в лед пушистый собачий хвост, и клыкастая голова на длинной гибкой шее стремительно метнулась к позвоночнику. Пронзительно взвыв, пес дернулся из всех сил и вдруг заскользил по насту к выходу на равнину.
Но это прошло мимо сознания Блейда. Он видел перед собой только бледно-розовую разверстую пасть, крокодильи челюсти, способные враз перекусить его ногу, и длинный узкий змеиный язык, с которого капала слюна. Пешня, словно живой таран, метнулась в капкан чудовищного зева — точно между огромных передних клыков; стальное острие ударило в небо, пробило неподатливую кость и вышло, обагренное бледной кровью, из загривка.
Разведчик не пытался извлечь ее обратно; отпустив древко, он сорвал с плеча топор и рубанул зверя по шее. Потом отскочил в сторону — тварь могла оказаться живучей, и он не собирался подставлять ребра под сокрушительный выпад шестифутового хвоста.
Удар его секиры, похоже, был лишним. Зверь бился на снегу, и с каждой секундой его судорожные движения становились все слабее, а хриплое шипенье, вырывавшееся из распоротого горла, все тише. Сжимая обеими руками топор, Блейд медленно двинулся к голове монстра, и вдруг замер, услышав позади слабый скрип полозьев по снегу. Нарты стремительно влетели в проход, псы, жутко взвыв, остановились в десяти ярдах от поверженного чудовища, и Аквия, соскочив на снег, бросилась к нему, сжимая в обеих руках по метательному диску.
— Ты… ты… цел? — она задыхалась.
Блейд молча кивнул, наблюдая за дайром; тело его вытянулось и замерло.
— Я чуть с ума не сошла, когда пес выскочил из торосов, — она робко протянула руку к неподвижной туше ящера, разглядывая его; потом брови женщины взлетели вверх. — Ты уложил дайра с одного удара? Не получив ни царапины?
Блейд подошел к чудищу, откинул ногой когтистую лапу и поднял собачий хвост. Его приманке повезло — коготь зверя перебил кость и мышцы, вот почему собаке удалось удрать. Поискав глазами раненого пса — тот был на месте, жался позади упряжки, — разведчик довольно кивнул.
— Вот все наши потери, — сказал он, швырнув хвост к ногам Аквии. — Сегодня ночью можешь приделать эту штуку к моей заднице, и я стану так страшен, что все дайры будут разбегаться с твоего пути.
Она отпрянула, как от пощечины. Не обращая на нее внимания, Блейд вытащил свое копье, перевернул зверя на бок и принялся разглядывать. Эта тварь действительно походила на огромную ящерицу — чешуйчатым вытянутым телом с мощным хвостом, длинными челюстями и голыми кожистыми лапами с когтями длиной в палец. Однако он не сомневался, что зверь был теплокровным
— иначе он просто не выжил бы в ледяной пустыне. Грудь дайра покрывали блестящие серебристые квадраты костяного панциря; такой же защитный доспех монстр носил на спине — плюс гребень из треугольных пластин.
Взявшись за топор, Блейд несколькими ударами распорол брюхо снежного ящера, стараясь не повредить нагрудный панцирь. Он оглянулся — Аквия возилась с раненой собакой, обматывая тряпицей культю хвоста.
— Эй! — позвал Блейд. — Принеси-ка мне нож да ставь юрту.
Она подошла, молча протянула клинок; разведчик отметил застывшие полоски слез на бледных щеках, блестящие глаза, чуть дрогнувшую руку. Ничего! Они заключили сделку, но дружелюбие и вежливость не были указаны в условиях контракта. Как, кстати, и доверие.
Аквия постояла минут пять, наблюдая, как он кромсает ножом и топором плоть дайра, превратившуюся из смертоносных могучих мышц просто в груду мяса. Наконец она тихо спросила:
— Что ты собираешься делать? Может быть, поедем дальше?
— Сказано тебе — ставь юрту! — Блейд бросил на женщину сердитый взгляд.
— Клянусь, я не сделаю ни шага отсюда, пока не обглодаю эту тварь до последней косточки!
Слова разведчика отнюдь не были фигуральным выражением: его опять терзал свирепый голод.
* * *
Мясо дайра оказалось вполне приемлемым на вкус, и Блейд умял фунта четыре; собаки тоже охотно ели его. Сытый и умиротворенный, разведчик сидел в маленькой юрте на перевернутом котле, лениво наблюдая за тем, как Аквия совершает ежевечерний ритуал отхода ко сну. Растеревшись янтарной мазью, она набросила свой халатик и скользнула под меховое покрывало. В шатре, у раскаленной печурки, не было холодно — градусов пять-десять выше нуля; Блейд затруднялся определить точнее, ибо с воздухом контактировали, пожалуй, только его глаза. Шерсть росла на его теле везде — даже на ладонях и ступнях, правда, тут она имела вид короткого, но очень густого подшерстка. Однако он не мог плотно стиснуть пальцы в кулак; когда он сгибал их, возникало ощущение, что в его ладони находится плотный комок меха.