— Это тоже хорошо, — Блейд успокоился. — Где ее держат?
— В хижине шамана… Плата Рваное Ухо… Связанной… Плат собирается сегодня очистить ее и… и…
— И?.. — разведчик положил тяжелую руку на горло туземца, придавив кадык.
— Будет пир…
— Ладно! Пир я вам обещаю, — он ухмыльнулся.
— Великий! Пощади! — туземец снова повалился ему в ноги.
Рывком поставив его на ноги, Блейд рявкнул:
— Где стойбище? Далеко? Где юрта вождя? Где живет шаман? — он приблизил клыки дайра, торчавшие перед его лицом, к шее дикаря. Тот судорожно сглотнул.
— Юрты близко… за тем утесом… — он вытянул руку. — У Харата большая палатка посередине… Плат… он ставит юрту на отшибе… за кругом… Увидишь сразу, Великий…
— Хорошо! Жизнь я тебе обещал, но и только. Разведчик завел пленнику руки за спину и крепко связал кисти, захлестнув конец ремня вокруг шеи. Другим концом обхватил лодыжки, притянув ступни к самым ягодицам. Бросив беспомощного стража на снег, он подобрал оружие, сверток с тюленьим мясом и, не таясь, обогнул огромную ледяную глыбу.
За ней, на расчищенной площадке неподалеку от курившейся паром проруби, темнело кольцо юрт; одна, покрупнее прочих, стояла в центре. С внешней стороны кольца, как раз на пути Блейда, располагался небольшой шатер, украшенный волчьими черепами и хвостами — обитель шамана. Кое-где курились костры, разложенные на плоских камнях — видимо, их привозили с твердой суши; у огня хлопотали женщины в мохнатых куртках и штанах, вокруг них вертелись ребятишки и собаки. Рядом с торосами выстроилось две дюжины примитивных нарт, и разведчик сразу узнал среди них свои сани — они были гораздо длиннее и шире. Он покрутил головой, осматриваясь, но мужчин нигде не было видно. Отсыпаются в юртах, сожрав украденное мясо, решил Блейд.
Долгих пять секунд он глядел на жалкое стойбище, представляя, как зальет его кровью, как изрубит и переколет всех, от Харата, вождя этой шайки, до последнего шелудивого пса. Он снимет головы половине воинов прежде, чем они очухаются и поймут, что происходит… а остальных, наверняка, хватит столбняк от страха… Он убьет их тоже, а потом примется за женщин, детей и собак…
Тьфу! Блейд с отвращением сплюнул, и картина кровавой бойни растаяла. Да, он может сделать это — но не сделает. Разве только в случае крайней необходимости…
Широким шагом он направился к шатру колдуна, прятавшемуся в тени айсберга. Отсюда до кольца юрт было ярдов пятьдесят; его никто не заметил, лишь пара-другая собак жалобно заскулила. Разведчик откинул полог, вошел и ударом кулака отправил в небытие Плата Рваное Ухо, который окуривал крепко связанную Аквию вонючим дымом.
— Риард! Ты пришел! — она закашлялась, но глаза ее сияли сквозь густые клуба словно два хризолита, источавших чистый зеленый свет.
— Куда я денусь! — буркнул Блейд, осторожно перерезая ремни лезвием топора. Он выпрямился, поставив Аквию на ноги. — Двигаться можешь?
— Наверно… — тон ее был неуверенным. — Мы сейчас уйдем?
— Мы уедем… Тут наши собаки, сани и наши должники. Сейчас я с ними поговорю… потолкую! Шагай за мной.
Схватив тело шамана за ногу, он потащил его к юрте вождя: Аквия едва поспевала за ним. Теперь их заметили. На несколько секунд женщины застыли в недоумении, потом, сообразив, кто явился к ним в гости, начали с визгом разбегаться, хватая детей.
Блейд бросил труп, выдрал из снега три костяных стояка, поддерживавших юрту Харата, и опрокинул ее набок. Вождь, разбуженный этим бесцеремонным вторжением, выпростал голову из-под меховой полости и сел, недоуменно моргая: шея у него действительно была толстая.
— Узнаешь меня, Харат? — разведчик оперся на копье, сверля взглядом побледневшего как смерть туземца.
— В-ве-ликий Дайр! — вождь в ужасе открыл рот.
— Дайр, — подтвердил Блейд, пошевелив ногой голову мертвого шамана. — Плат был плохой колдун. Не предостерег вас от набега, и Убийцы Волков проявили ко мне непочтительность. С ним я уже рассчитался, охранников твоих съел… да, съел. Плохое мясо, жесткое… Ты — другое дело. Ты — вождь, толстый, жирный…
Харат, сидя в ворохе шкур, судорожно хватал ртом воздух. Мужчины начали выползать из шатров, но при виде жуткой гигантской фигуры в центре стойбища их брала оторопь. Те, кто посмелее, ринулись к торосам, прятаться; человек десять без сил опустились в снег. Блейд был доволен — кажется, дело можно закончить без кровопролития.
Он скрипнул зубами и потянулся к вождю волосатой лапой. Харат, словно очнувшись, забился, как зверь в капкане, заверещал:
— В-великий, не надо… н-не…
— Мои собаки? — грозно спросил Блейд.
— 3-десь…
— Нарты?
— Ц-целы…
— Вели своим бездельникам запрягать.
Вождь провизжал приказ, сопроводив его парой ругательств, которые остались непонятны разведчику. Он подтолкнул Аквию туда, где дикари начали суетиться около саней, и велел:
— Присмотри, чтобы не перепутали собак. — По том опять повернулся к Харату и продолжил перечень похищенного имущества: — Мое мясо?
— С-съели, Великий… Мы т-так голодны…
— Я бы этого не сказал, глядя на твой загривок, — Блейд поднял топор. — Если не хочешь расстаться с головой, давай мясо — все, какое есть, — и лучшие шкуры. Все — на сани! Живо!
— В-великий… х-хочешь молодую женщину? Или двух? Самых мягких?
Блейд изобразил глубокое раздумье.
— Пожалуй, нет, — произнес он, — перебил аппетит твоими стражами. Хочу мяса морских зверей… жира… теплые шкуры… вот эти, — он ткнул копьем в груду мехов, на которых почивал вождь.
— В-все будет, как ты сказал…
— Тогда вставай и пошевеливайся!
Харат вскочил, как резиновый мяч, и принялся распоряжаться. Минут через пять за спиной Блейда свистнул снег, и нарты, которыми правила Аквия, затормозили у перевернутой юрты. Вождь бросился к своей постели, потащил шкуры. Рыкнув на него пару раз для острастки, разведчик устроился в санях и поманил Харата к себе.
— Я милостив сегодня, — сообщил он туземцу, — но в следующий раз мой гнев будет страшен! Я иду к Берглиону, и не желаю никого видеть на своем пути. А потому ты, волчий потрох, пошлешь немедленно гонцов ко всем остальным ублюдкам на севере… что глодают кости у своих прорубей. Гонцы скажут так: Великий Дайр идет, бегите с его дороги! Понял?