Он был так страшен в этом облачении, что собаки панически взвыли и с полчаса не подпускали его к себе. Но, к счастью, у снежного ящера действительно был очень слабый запах, и вскоре псы распознали человека под шкурой их страшного врага. Аквия лишь покачала головой в островерхом колпачке и ничего не сказала; после вчерашнего разговора она была молчалива и поглядывала на Блейда с нескрываемым страхом. Он решил в этот день вести себя с женщиной помягче. Что было, то было; сейчас они оба нуждаются в каком-то минимуме доверия друг к другу, иначе их кости останутся тут, в мерзлых равнинах Дарсолана. Он не хотел, чтобы Аквия боялась его. Пусть лучше чувствует себя виноватой – сознание вины сделает ее разговорчивой, и тогда можно попытаться выведать кое-что насчет всех этих чудодейственных снадобий.
В то утро Блейд принял одно важное решение. Он не тронет спейсер и не вернется домой по своей воле, пока его плоть покрывает эта звериная шкура. Лейтон дал ему шестьдесят дней, и впереди еще много времени: хватит, чтобы два раза добраться до Берглиона. А там – там он предпримет кое-какие меры, чтобы Аквия выполнила свое обещание. Но до тех пор спейсер под запретом! Даже в минуту смертельной опасности! Он на самом деле лучше погибнет во льдах навечно замерзшего моря, чем отправится назад, не решив все свои проблемы.
Аквия сложила юрту, запрягла собак. Пес, вчерашний напарник Блейда по охотничьей экспедиции, уже весело вилял обрубком хвоста; за ночь рана полностью зарубцевалась, и разведчик подозревал, что тут дело тоже не обошлось без волшебных снадобий Аквии. Молча они сели в сани, и упряжка дружно потянула их по ущелью меж причудливых ледяных утесов. Потом нарты вырвались на равнину и полетели стрелой. Тихо шипел снег под полозьями, женщина изредка покрикивала на собак, багровый солнечный диск – раз в десять больше привычного – медленно, в торжественной тишине плыл над бело-фиолетовым саваном, навеки похоронившем океан.
Сравнивая продолжительность дня и ночи, Блейд пришел к выводу, что они путешествуют отнюдь не в высоких широтах. Периоды света и тьмы были примерно равны, так что странники находились, скорее всего, где-то в районе умеренного пояса, между сороковой и пятидесятой параллелями. Но если здесь царит полярный климат, то что же творится на севере – на настоящем севере? Видимо, зона, пригодная для обитания человека, протянулась вдоль экватора. Там, как он понял из скупых замечаний Аквии, существует растительность, трава и деревья. И там, несомненно, сосредоточено основное население, сородичи этой странной женщины… Что же заставило ее отправиться в одиночку в такой страшный, тяжелый и опасный путь? Что гонит ее по этим мертвящим холодным снежным полям? Кто она? Беглянка? Преступница? Колдунья, осужденная на мучительную казнь?
И какая катастрофа произошла в этом мире? Совершенно ясно, что он не всегда был таким. Аквия упоминала про древние города… вероятно, в далеком прошлом тут бурлила жизнь, возникла машинная цивилизация – не ниже земной, судя по этим дискам-ватарам… Что же случилось потом? Необратимо нарушился экологический баланс планеты? Какие-то чудовищные эксперименты с климатом вызвали новый ледниковый период? Или все случилось закономерно, естественным путем? Древний мир, древнее, гаснущее и умирающее светило… Да, Лейтону с его компанией яйцеголовых будет над чем поразмыслить, когда он представит свой доклад! Если представит, поправил себя Блейд.
После полудня за ними увязалась дюжина катрабов – медведеподобных созданий, одновременно походивших на огромных гиен. У них был желтоватый блестящий мех, могучие челюсти и широченные когтистые лапы; весили они, по прикидке разведчика, фунтов по шестьсот. Час за часом стая упорно трусила по накатанному следу нарт, не переходя в атаку, но и не скрывая своего настойчивого и хищного интереса. Собаки заволновались; наконец, это молчаливое преследование стало раздражать и Блейда. Он велел Аквии остановиться, взял копье и топор и направился прямо к зверям.
Они подпустили его на пять ярдов – видно, полагались больше на чутье, чем на зрение, а носы говорили, что легкая добыча сама движется к ним в пасть. Потом передние разглядели голову дайра, его страшные клыки и туманный перламутровый блеск панциря; вся стая с глухим ревом подалась обратно и ринулась, не разбирая дороги, в снежную пустыню.