— А у вас какое образование, Дмитрий Константинович?
— Шесть классов и два года в вечерней. Восемь…
Действительно, из опыта своих тундровых встреч могу сказать, что почему-то так совпадало: самые опытные, знающие, заслуженные, награжденные орденами и, что главное, самые ревностно преданные своему делу оленеводы десятилеток не кончали. Выходило, что оленеводство сейчас держалось на стариках, вообще не мыслящих иной жизни, как в тундре, да на энтузиазме следующего поколения, которому уже за сорок, которое выросло во времена, когда требование «всеобщего среднего» не распространилось еще повсеместно с нынешней обязательностью и жизнь в поселке мало чем отличалась от жизни в стойбище. Теперь в поселках стало, конечно, поблагоустроеннее, а образовательный уровень оленеводов характеризуется следующими данными. До 76-го года среди пастухов всего 13% закончило восьмилетку, а с десятилеткой не было ни одного. А в 81-м году уже 42% тундровиков имело восьмилетнее, среднее и среднее специальное образование… Но не в одном ведь образовании тут дело, не только оно определяет культуру человека, духовные его запросы! Знавал я председателя одного колхоза-миллионера в Крымской области. Он у себя театр строил, Дворец спорта с катком из искусственного льда, многоэтажную библиотеку. О его колхозе исследования писали, к нему министры сельского хозяйства из других стран ездили. А формального-то образования у председателя было — всего четыре класса… И при современных средствах информации «вопросы», как именовал их Ходьяло, могли возникнуть у каждого. Так что, уловив иронию в его словах «сильно грамотный», я спросил:
— А у вас они неужто не возникают, Дмитрий Константинович? Вы в Москве бываете…
— И у меня возникают. Однако я свое дело делаю. Стадо не бросаю… Всю жизнь в оленеводстве. А чтобы молодежь заинтересовать, выход один: резко улучшать условия жизни в тундре. Вообще, чтоб ставить оленеводство на хорошую ногу, надо вкладывать средства. По-старому нельзя!..
Тут мне снова припомнилась задоринская статья в «Магаданском оленеводе», все сказанное Ходьяло очень с ней перекликалось. И немудрено: Задорин в этом совхозе много работал как исследователь, снимал в бригаде Дмитрия Константиновича документальный фильм «Оленьими тропами». Не суть важно было, кто тут на кого влиял, кто кому подсказывал: практик ученому или наоборот, — скорей всего, что к общему убеждению сообща и приходили. Задорин и сам не новичок в оленеводстве, на Севере живет давно. Я с ним встречался еще в шестидесятых, в Уэлене, он работал тогда в Анадыре и приезжал в колхоз по своим делам. О проблемах оленеводства мы, правда, с ним тогда не говорили — я был погружен в свою учительскую работу, захвачен к тому же новизной ощущений, и думаю, что у Виталия его теперешние идеи тоже не оформились еще в то время с отчетливостью… Статья его, я уж говорил, называлась «Оленеводство: ищите женщину!», с подзаголовком «К вопросу о социальных проблемах». Ход мысли Задорина был, в общем-то, прост. Поскольку это бесспорно, что современная оленеводческая бригада исторически вышла из оленного стойбища, автор напомнил, что же представляло собой прежнее стойбище в социальном смысле. Какова была его оптимальная — если позволительно перенести сюда термин, применяемый к оленьему стаду, — «половозрастная структура», как распределялись обязанности между членами этого небольшого, изолированного сообщества, какие существовали между ними родственные и деловые связи, каков был социально-психологический климат и т. д. Перечислил обязанности женщины, кстати практически не изменившиеся и по сию пору, в «век атома». Здесь цитирую: «… на ее плечах лежит ведение всего бригадного хозяйства. Она шьет ярангу или меховую палатку, меховую одежду, обувь и поддерживает их в исправном состоянии. Выделывает от 30 до 60 оленьих шкур ручным, по-современному примитивным способом, но который обеспечивает высокое качество сырья. Разделывает несколько десятков забитых оленей. С утра до вечера поддерживает огонь в очаге, готовит еду. Заготавливает дрова и воду. Воспитывает детей-дошкольников… И всю эту работу женщина проводит в условиях постоянного кочевания, осложненных экстремальным климатом… Работница оленеводческой бригады проводит в яранге почти всю жизнь. И сколько бы мы ни хронометрировали ее суточный бюджет рабочего времени, меньше чем 14 часов работы не выходило». Затем Задорин проанализировал современную демографическую ситуацию в оленеводческих бригадах Магаданской области. В целом по области за последние двадцать лет из отрасли ушло более пятисот мужчин, что составляет четверть всех пастухов-оленеводов, а количество женщин-работниц оленеводства сократилось за это же время на девятьсот человек, то есть наполовину. Подсчитал он и соотношение на сегодняшний день холостяков и семейных. В группах свыше 40 лет пастухов-холостяков насчитывается 28%, в группах до 40 лет не имеет семьи каждый второй, а среди молодежи — до 30 лет — одиноких 69%. Как они живут? «…Женщина уходит из оленеводческой бригады. Бесприютный мужчина переходит жить в простую брезентовую палатку, надевает вместо удобных, теплых, гигиенических торбасов валенки, вместо меховой кухлянки ватник или неуклюжую овчинную шубу. Питается однообразно и нерегулярно. Жизнь его в целом становится беспросветной, надежды образовать семью — почти никакой», — пишет автор. Равно и желающих оставить свою работу среди холостяков оказалось вчетверо больше, чем среди семейных…