Тут можно было бы написать целое исследование — о нюансах, различиях уже внутри самого северного «делового человека»: например, о тех, кто всякую нормальную жизнь откладывает «на потом», когда вернется на материк, и о тех, кто и на Севере устраивается с комфортом, еще о «неделовых деловых», если можно так выразиться, то есть о тех, кто заработать умеет, а потратить с толком не знает как и возвращается Из отпуска снова на этот круг, можно было бы порассуждать о нашем двойственном отношении к «деловому человеку» вообще, но уведет это нас далеко. Я и вовсе не собирался отвлекаться на это явление, но, повторяю, очень уж стало бросаться в глаза, и именно здесь, на Севере. Поражает оно внезапностью и быстротой своего распространения, а также обнаженностью, доступностью для наблюдения. Потому что «деловой человек» на материке, скажем в большом городе, в некотором роде абстрактен. Продал он за какую-то там непомерную цену свои овощи, фрукты или цветы, завернул за угол и — являет вид вполне респектабельный. А тут он — постоянно на виду, во всей реальности, со всеми издержками. Самая из них, я считаю, досадная и в первую очередь ощутимая — нравственного порядка. Поубавилось заметно той
особенной, всеобщей широты, простоты, доверительности, отзывчивости, открытости, которыми всегда отличался северянин в массе. Народ теперь на Севере, как и везде, разный… А жить он — что и говорить, прав Николай Григорьевич, — разумеется, стал лучше. В Билибино был я в одном доме, запомнились там помимо прочего великолепия интерьера обои японские, цветные, фотографические, с Фудзиямой во всю стену, настолько, казалось, взаправдашней, что хотелось тут же встать из-за стола и уйти к снегам на ее вершине. И не хватало, как я понял из беседы, хозяину этого дома только одного — маленького телевизора. Большой-то у него имелся, громоздился в гостиной с Фудзиямой, но ему еще нужен был такой маленький, переносной, чтоб его в кухне поставить, смотреть и чай пить.