Г а л ч и х а. Бабы! Плоты подошли. Все уедем!
Женщины убегают в сторону Волги.
Д в о е р а б о ч и х несут д е в о ч к у лет пятнадцати. Ноги девочки обернуты простыней, пропитанной кровью. За рабочими, пошатываясь, идет В а л е н т и н а А н д р е е в н а.
П е р в ы й р а б о ч и й. Ну вот, Валентина Андреевна, чем могли, тем помогли.
В а л е н т и н а А н д р е е в н а. Спасибо. Большое спасибо вам…
В т о р о й р а б о ч и й. На завод спешим.
П е р в ы й р а б о ч и й. О муже своем не беспокойтесь. Все передадим, как вы приказали.
За сценой голоса рабочих.
Может, вы до лодок-то сами дойдете? Вот Захарыча попро́сите, он слова не скажет, перевезет.
З а х а р ы ч. Об чем разговор!
Входит г р у п п а р а б о ч и х, во главе с П р о х о р о м. С ними И г н а т ь е в н а.
В т о р о й р а б о ч и й. Прохор Тимофеевич! Прохор Тимофеевич! Приказали — все, кому можно, на завод чтобы шли… Бой там.
П р о х о р. Знаю. (Рабочим.) Бросай имущество, пошли… Нам только до завода добежать, там и получим все, что для боя положено.
Т р е т и й р а б о ч и й. Не имеем мы права, Прохор Тимофеевич, станки в Волге оставлять.
П р о х о р. Хочешь, чтобы мы город немцу оставили?
Ч е т в е р т ы й р а б о ч и й (в сторону Егора). Отчаливать надо было, а не с бабой прощаться!
Т р е т и й р а б о ч и й. Что же начальству про станки скажем, Прохор Тимофеевич? В Волге они.
П е р в ы й р а б о ч и й. Не бойсь, Василий, Волга станки не украдет.
П р о х о р. Вернемся — достанем. К заводу, мужики! (Повернувшись в сторону избушки.) Егор Алексеич, тебя ждем!
Е г о р (выходит из дома). Не могу я с вами. Не пойду! Я за станки отвечаю. Станки достать обязан. (Ушел в избушку.)
И г н а т ь е в н а. Прошенька! Тебе помирать скоро, а ты за ружье схватился.
П р о х о р. Потому и схватился, что помирать не хочу.
И г н а т ь е в н а. Да как же я одна-то останусь?
П р о х о р. Ты с нами не вяжись, лучше Валентине Андреевне помоги. Успокой… (Ушел следом за рабочими.)
И г н а т ь е в н а (Валентине Андреевне). Уходи ты отсюда, милая. Дочку бери да уплывай. За лодочником иди, а я посижу, погляжу за ней.
Ж е н я. Мама, я с тобой… (Пытается приподняться.) Стрелять будут. Не уходи…
В а л е н т и н а А н д р е е в н а. Я здесь, Женечка, здесь.
Ж е н я. А Верочку не нашли? Я хочу к ней. Она подошла и говорит: «Женя, не плачь… У тебя другие ножки вырастут». (Слабо улыбнулась.)
В а л е н т и н а А н д р е е в н а. Я приду, Женечка, приду. Лодочника найду и приду… (Ушла.)
Входит с л е п о й с т а р и к. Левой рукой прижал к груди р е б е н к а, в правой — посох, которым он нащупывает дорогу.
С л е п о й. Чу… чу…
И г н а т ь е в н а. И ты, Иван Яковлевич, в путь-дорожку собрался?
С л е п о й. Где ни помирать…
И г н а т ь е в н а. Дитятко-то чей?
С л е п о й. Настёнки Будниковой, соседки. Дом-то в аккурат загорелся, она этого-то схватила, а старшую впопыхах и забыла… В дом обратно побежала, да вот и нет… Горе! Не плачь… Не плачь!
Ж е н я. Мама! Мама!
И г н а т ь е в н а. Что тебе, доченька?
Ж е н я. Мама…
И г н а т ь е в н а. Чего, родная?
Ж е н я. Мама…
Игнатьевна приподнимает девочку.
Я… я… Ма-а-ма…ма… (Глубоко вздыхает и умирает.)
И г н а т ь е в н а (крестится и начинает голосить). Господи! Где мать-то? Мать-то где?
С л е п о й (долго не может найти место, где лежит девочка). Погоди, погоди, Игнатьевна… Где вы? Померла? Померла?
И г н а т ь е в н а. Ох сердце разрывается! Уноси птенца-то!
За сценой женский голос: «Дедушка! Дедушка!» Вбегает м о л о д а я ж е н щ и н а. Увидела слепого, бросилась ему навстречу.
М о л о д а я ж е н щ и н а. Иван Яковлевич! Жив? Жив? (Схватила ребенка.) Крошка моя! Лапушка моя! Солнышко…
С л е п о й. Вот что значит мать! Подошла — он и замолчал. А дорогой кричал все…
М о л о д а я ж е н щ и н а. Дедушка, век благодарить буду.
С л е п о й. А большенькая-то где?
М о л о д а я ж е н щ и н а. Не успела ее… выхватить… Задохнулась… (Плачет.)