— А я?.. — она кивнула на его чашку.
— Ты? Ты такая язва бываешь, что больше всего хочется положить тебя на колено и отшлёпать. Но своих ты не предашь никогда, — альфа посмотрел на растерянную женщину: — Я тебе доверяю.
А к обеду приехал Серхат Рокас. Полина знала о его приезде и, как только доложили о прибытии, выбежала встречать. Серый волк улыбнулся, увидев оборотницу:
— Привет, малышка!
— Как я рада тебя видеть! — она обняла оборотня.
Мужчина внимательно посмотрел её:
— Ты изменилась.
— Похорошела? — пококетничала женщина.
— Заматерела.
Полина развела руками:
— По-другому среди вас не выжить.
Серхат всё ещё разглядывал её, потом заметил:
— Да уж, определённо шансов выжить у тебя стало больше, а вот счастья в глазах — меньше.
Волчица тряхнула головой:
— Пойдём?
Они вошли в старинный замок. Полина знала, что альфа с бетами решают вопросы с главой города и дома будут к обеду. Так что у неё в запасе около часа, чтобы наговориться с приятелем, узнать новости. А Серхат хмуро оглядел пустой зал:
— И где твой вожак? Почему не встречает представителя дружественной стаи?
— Ну-у-у, захотел! Наш альфа просто так не появляется, — хитро улыбнулась женщина. — Надо всё по протоколу.
— Чего? — не понял Рокас.
Полина вскочила на первую ступеньку лестницы, откашлялась, вытянулась по струнке и, подражая конферансье, громко объявила:
— Его ледяное превосходительство, напыщенный, высокомерный, непревзойдённый в своём пижонстве и выпендрёже альфа Белых волков — Рейнгольд Отмороженный! — и торопливо добавила. — Поклон в пол обязательно! Вот так!
Она поклонилась в характерной русской манере, только чёрный чубчик взменулся. Скупые аплодисменты наверху, а у Полины подогнулись ноги: «Господи, пусть это будет Родик!»
Её молитвы наверху услышали: это был Родик Гилмор. Только не один, а вместе с альфой.
— Мило! — Виттур замер наверху лестницы, нервно отбивая пальцами дробь по перилам. — Мне даже понравилось!.. Так и будешь объявлять меня перед гостями.
Родик изо всех сил старался сохранить серьёзное лицо. Выходило откровенно плохо. Бета покраснел от натуги, пытаясь сдержать смех, и старательно разглядывал идеально белый потолок.
Чёрная сглотнула от ужаса, глядя в прищуренные от злости и обиды глаза Виттура.
— Конечно, альфа! — вежливая улыбка. — Как прикажите!
— Только слова «выпендрёж», «напыщенный» и «отмороженный» замени на другие.
«А за эти ты мне ещё ответишь!»
— Да, альфа!
«Какие мы обидчивые!»
Они не сводили друг с друга взглядов, прекрасно слыша и ментальные реплики, а Полина слишком перепугалась, чтобы вовремя закрыться. Голубой взгляд буравчиками впился в волчицу.
«Подберёшь по десять слов на замену. И лично озвучишь!»
«Хоть сейчас! Эгоистичный! Самоуверенный! Самодовольный!..»
«Словарь заставлю вызубрить!»
Рокас переводил взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит. Наконец, Полина опустила глаза, ставя точку в этом беззвучном диалоге. Рейнгольд посмотрел на гостя:
— Серхат? Ты быстро! Думаю, говорить нам будет удобнее в кабинете. Полина, раз уж ты здесь, распорядись на счёт комнаты для нашего гостя.
Уже скрывшись за поворотом, женщина услышала громогласный хохот Родика и обиженный голос альфы:
— Хватит ржать, как жеребец!
…Ближе к обеду Серхат нашёл волчицу рядом с заинелой «рябинкой». Женщина радостно улыбнулась:
— Рассказывай, что нового!
Мужчина вздохнул, облокачиваясь плечом об ствол дерева:
— Да ничего. Вылазки стали реже. Тёмных осталось мало, и те затаились. Их теперь выследить не так просто. Я думаю, ты в курсе.
— Как раз таки нет, — возразила Чёрная. — Белые несильно посвящают в дела. А гилайон у меня забрали, чтобы не ябедничала Яну и Стаху.
— Ты что?
Полина испуганно дёрнулась, заметив недовольство оборотня:
— Серхат, только Яну не говори. Если что, гилайон поломался. А то они со Стахом помочь хотят, а получается только хуже.
Мужчина, подумав, кивнул:
— Вижу. Несладко тебе здесь приходится?
— Да привыкла уже.
Рокас понимающе качнул головой:
— Я предупреждал альфу, что не стоит тебя ограждать от некоторых сторон нашей жизни. Ян всё старался сделать твоё привыкание безболезненным, а так не бывает. Ты согласна? Я помню, когда Аврика ко мне приехала, неделю ревела, дом родной вспоминала… — и вдруг огорошил: — Аврика беременна.