И Елена Аркадьевна положила трубку.
Наступила новая рабочая неделя, и Анна с Виктором вновь продолжали вести себя так, словно они едва знакомы. Рабочий процесс в конторе шел размеренно и слаженно. Анна познакомилась с сотрудниками других отделов. Народ оказался доброжелательным, и благодаря этому девушка уже не чувствовала себя новичком. Морозов по-прежнему бывал в офисе набегами.
Так прошел еще месяц.
Однажды, совершенно случайно, она оказалась свидетелем очень неприятной сцены. Выходя из офиса после окончания рабочего дня, Анна увидела, как чуть в стороне от крыльца, где располагалась парковка для автомобилей сотрудников, остановился громадный черный «лендровер». Из него вышел Морозов. Вид у него был, как обычно, деловито-сосредоточенный. Он взял с переднего пассажирского сиденья пухлую кожаную папку, из которой торчали какие-то документы в мультифорах, и, заперев автомобиль электронным брелком, направился к офису. В том, что Виктор приехал в контору в конце дня, не было ничего необычного. Наверняка ему была назначена аудиенция у шефа, Вячеслава Ивановича. Но это его авто…
Поразмыслить о том, как зачуханная «Нива» может превратиться в фешенебельный «лендровер», Анна не успела. Морозов, бросив на нее короткий взгляд из-под тонированных очков, дежурно поздоровался. Она, ответив ему, двинулась к остановке. И тут из припаркованного поодаль «шевроле» фисташкового цвета выскочила молодая, длинная, как фотомодель, стильно одетая женщина с красивым нервным лицом и кинулась к Морозову, который уже было открыл дверь в офис.
— Витя! — окликнула она. — Постой!
Он обернулся на призыв и остановился, качая головой.
— Ира, я не могу сейчас с тобой поговорить. У меня дела, — произнес Виктор. Казалось, что эта встреча была ему неприятна.
— Деловой ты мой человечек! — воскликнула обладательница фисташкового «шевроле». — Весь-то ты в трудах, великий государь, аки пчела!
Дама взяла Виктора под руку, и тот вынужден был отпустить уже открытую дверь. Анна стояла и смотрела на них. И хоть это было неприлично, постыдно, она ничего не могла с собой поделать.
— Почему ты не отвечаешь на мои звонки? — заискивающе спросила Ирина.
— Извини, почему я должен на них отвечать? Ира, ты разве не помнишь, при каких обстоятельствах мы с тобой расстались?
— Витюш… ну зачем ты так? Что было, то прошло. Кто старое помянет…
Он нервно рассмеялся.
— Иришка, ты неподражаема! Твоему нахальству нет предела. Мне стоило огромного труда уговорить клиентов не возбуждать против нас уголовного дела, мы вынуждены были уплатить из своих денег тем людям, которых ты развела, а теперь ты являешься и как ни в чем не бывало спрашиваешь меня, почему я не хочу с тобой общаться. Ириш, я тебя умоляю, уходи… разговора не будет. Я уже все тебе сказал, когда ты увольнялась.
— Ну и кто же теперь вместо меня? Инга?
— Инга Эдуардовна чудесно справляется.
— Она всегда метила на мое место. Правда, меня утешает, что эта фригидная карьеристка никогда не интересовала тебя как женщина! Витюша, любимый, неужели ты все забыл? Нам было так хорошо вместе…
— Ира, пожалуйста, уходи.
— Витя… Ну Ви-ить… ну прости меня, а? Ну бес попутал… Давай начнем все сначала…
— О-о, нет уж. Благодарю покорно.
От этих его слов Ирина рассвирепела.
— Сволочь! Небось уже какую-нибудь сучку себе завел, ублюдок! Ну подожди-и-и, подожди же… я тебе такую веселую жизнь устрою — век меня помнить будешь…
— Значит, сядешь в тюрьму, — невозмутимым тоном ответил Морозов. — Я тебя простил и не стал преследовать, хотя надо было. Так вот, если ты будешь мне угрожать…
— Да что-о-о ты! Ах, как страшно! Посадить он меня собрался, ха-ха-ха! Я теперь с таким человеком дружу — тебе меня в жизни не достать.
— Понятно. Наша крыша вашей крыши выше.
— Напрасно ерничаешь.
— Ира, а твой нынешний патрон знает, за что мы со Славкой тебя уволили?
— Да ему на это, знаешь, положить с прибором.
— Иринушка, ты плохо кончишь.
— Серьезно?
— Ага. Ты же не умеешь нормально жить. Для тебя спокойная жизнь — тоска. Когда ты начинаешь делать глупости, то остановиться, к сожалению, не можешь.
— Это мои проблемы.
— Эти твои проблемы не так давно были моими.
— Ты все время теперь будешь меня попрекать?
— Очень плохо, Ира, что ты даже не раскаиваешься.
— Я раскаиваюсь!
— И потом, я тебя не приглашал. Ты сама настояла на разговоре. Ну извини.