Совершенно обескураженная, Анна услышала короткие гудки. Осознав, что вот-вот может произойти что-то непоправимое, она метнулась домой к сестре. Морозов, в отличие от нее, в такой ситуации был способен мыслить трезво, поэтому он предложил заранее вызвать «скорую» на Янин адрес. А заодно и спасателей, ведь в квартире наверняка бронированная дверь. Анна ухватилась за эту идею, как за последнюю соломинку. Пусть лучше ее оштрафуют за ложный вызов, чем с непутевой сестрой и впрямь что-то случится.
Бронированную дверь квартиры действительно пришлось взламывать прибывшим спасателям, так как на звонок никто не открывал. Они успели вовремя: Яна проглотила три или четыре десятка таблеток сильнодействующего снотворного, запив их напоследок шампанским. Ей тут же сделали промывание. К счастью, таблетки еще не успели раствориться, и она почти сразу пришла в себя.
— Пожалуйста, не увозите меня в больницу, — жалобно пробормотала Яна, испуганно глядя на обступивших ее врачей «скорой помощи». — Ань, пожалуйста, прости меня… Я не хотела тебя беспокоить.
Анна разозлилась.
— Какую чушь ты несешь! Она не хотела меня беспокоить! Ну спасибо тебе, сестренка!
— Девушка, ну так что, отказ? — равнодушно уточнил молодой врач бригады.
— Да, спасибо вам огромное. Мы теперь тут сами разберемся… по-родственному…
— Я рекомендую дать ей «Энтеросгель». Он в аптеке продается. Хорошо помогает при отравлении.
— Да-да… спасибо…
Бригада «скорой помощи» удалилась, и Виктор вышел следом за ними — вызвался сходить в аптеку за лекарством. К тому же он понимал, что Анне надо побыть с сестрой наедине.
— Дай мне сигарету, — хриплым голосом проговорила Яна. Она лежала на диване, по плечи укутанная в плед. Ее еще немного знобило после стресса.
Анна ошалело посмотрела на сестру.
— А выпить тебе не надо?!
Яна самостоятельно дотянулась до пачки, лежавшей на журнальном столике, и закурила. После первой же затяжки ее буквально вывернуло наизнанку.
— Идиотка, — пробормотала Анна, с жалостью глядя на мучения сестры, которым та подвергала себя с поистине мазохистским упорством.
Внезапно Яна начала рыдать. Она уткнулась лицом в подушку и стала трястись, захлебываясь слезами. Анна села рядом и крепко обняла сестру.
— Господи-и! Какая же я дура-а-а! — кричала Яна. — С-сво-олочь така-ая! Анечка-а-а! П-прости-и-и м-меня-а-а, су-у-уку!!!
Потом она успокоилась, только тихонько всхлипывала как ребенок, прижавшись к старшей сестре.
— Не говори ничего маме, ладно? Она и так ужасно расстроена, — виновато попросила Яна. — И отцу тоже ничего не говори. Ему вредно волноваться.
Это был, пожалуй, первый случай, когда она подумала о ком-то, кроме себя.
— Конечно, не скажу, — уверила Анна сестру.
Завтра им придется как-то объяснить новым владельцам квартиры, почему взломана дверь. Надо либо срочно вызывать мастера, либо возмещать установку… Но это будет завтра. А сегодня, сейчас, в эту минуту, у них с сестрой уже не было никаких проблем. Только чувство единения, глубокой привязанности и даже благодарности, чего не случалось прежде никогда. Наверное, все случившееся стоило того.
Ночь перед свадьбой Анна и Виктор провели вместе, вопреки советам друзей и родственников. Друзья настаивали на мальчишнике, подруги хотели устроить девичник, а Инга даже предложила позвать стриптизеров. Из деревни приехала сестра Владимира Яковлевича и заявила, что проводить жениху с невестой ночь перед свадьбой вместе — это плохая примета. Но ее мнения особо никого не интересовало. Одна только Елена Аркадьевна поняла молодых, а всем остальным сказала: подите вон со своими советами, мол, это их свадьба, пусть что хотят, то и делают. Последние две недели выдались такими бурными, что у Анны и Виктора осталось только одно желание — просто побыть наедине.
Этой ночью они были особенно нежны друг с другом.
— Одни беспокойства со мной, да? — осторожно спросила Анна.
Она говорила, склонившись над будущим мужем, и ее пушистые вьющиеся волосы касались его груди. Он запустил руку в эти волосы и окунулся в них лицом.
— Почему? — прошептали его губы.
— Ну столько всего произошло: папа… потом Яна… мой проект…
От легких прикосновений ей стало щекотно, и она тихонько засмеялась.
— Ну и что?
— Вот я и говорю, беспокойства одни…
— Анечка, ты ерунду говоришь. Никаких мне с тобой беспокойств. И вообще, я, может быть, хочу, чтобы ты меня беспокоила. Ты же моя жена.