— Это может занять несколько дней! — возмутился он.
Живот Лейни сжался, и она так крепко ухватилась за металлическую ручку холодильника, что стало больно. Боже, она надеялась, что это не несколько дней. Она не думала, что сможет выдержать столько язвительности. Холодный взгляд глупых, красивых глаз Эштона словно обжигал кожу. К тому же, ее семья будет волноваться, а между лучевой терапией тети и тремя ее кузинами школьного возраста, у них и так хватало поводов для беспокойства.
Она сделала глубокий вдох, сознательно расслабила мышцы и подавила беспокойство. Прочь все мысли о том, какой хрупкой стала ее тетя за последние несколько месяцев. Лейни порой казалось, что еще одно переживание может привести к тому, что тетя сломается. Ее семья знала, какой работой она занимается, они знали, что Лейни иногда исчезает на несколько дней, пытаясь получить нужные фотографии. Все будет хорошо.
Она достала из холодильника его оставшийся стейк и положила его на тарелку, чтобы бросить в самую маленькую в мире микроволновку. Лейни установила таймер, а затем повернулась к Эштону лицом.
— Слушай, я тоже не в восторге от всего этого, — заявила она, стараясь говорить холодно и равнодушно.
— Мне трудно в это поверить, — огрызнулся он. — На самом деле, это похоже на идеальную уловку для того, чтобы проникнуть сюда и сделать еще больше нежелательных снимков.
Ну, это просто смешно. Она раскинула руки.
— Ты где-нибудь видишь на мне камеру?
— Она все еще может быть в твоей куртке.
— Иди проверь!
— Или в этой ужасно большой толстовке.
Зарычав, Лейни стянула толстовку через голову и швырнула в него, обнажив облегающий голубой верх ее термобелья.
— Вот! Смотри! Никаких камер!
Эштон оглядел ее с ног до головы, и его щеки стали розовыми.
— Не знаю, почему ты ведешь себя так, будто я неразумен в своих подозрениях, — проговорил он сдавленно. — Ты буквально следовала за мной по всему миру последние три года. Ты фотографировала меня во время моего медового месяца!
— Это моя работа! А она оказалась дерьмовой женой! — возмущенно прокричала Лейни.
— Может, она и была дерьмовой женой, но у тебя дерьмовая работа! Тебе никогда не приходило в голову, что я человек? — Он произнес это так, словно она, Лейни, не человек, словно она всего лишь кровососущая пиявка. Это уже перебор — и она сорвалась.
— Я знаю, что это дерьмовая работа! Но я тоже человек! И в отличие от тебя, я не могу зарабатывать миллионы долларов, просто хлопая ресницами. Мне нужно оплачивать счета. Нужно заботиться о людях. Я не собираюсь извиняться за то, что причиняю тебе неудобства, пока просто пытаюсь выжить. Ты знал, что значит быть знаменитым. Ты сделал выбор. Так что смирись, Лютик. Жизнь несправедлива. Иди поплачь в свои деньги и прими это! — К тому времени, как закончила, Лейни тяжело дышала, ее лицо раскраснелось, а микроволновка настойчиво пищала позади нее.
Вот тебе холодность и безразличие.
Долгое время они просто стояли и смотрели друг на друга. Первым не выдержал Эштон.
— Ради бога, достань, пожалуйста, еду из микроволновки. Как будто недостаточно испортить идеально приготовленный стейк. — Он швырнул ей толстовку обратно. — И надень это на себя. Ты уже всё доказала.
Скотт повернулся к огню, и на мгновение Лейни показалось, что он собирается проверить ее куртку на наличие камер. Но все, что он сделал, это подошел и взял бокал вина, который она бросила. Он осушил его, а затем устало покачал головой.
— Ты можешь остаться.
Глава 2
Было что-то невероятно сюрреалистичное в том, что Элейна сидела в его хижине и ела остатки его ужина. Словно злодейка из книги сказок сошла со страниц и очутилась у него перед глазами. Ему казалось, он уже знает ее. Все ее мотивы (деньги), ее страсти (раздражать его), даже ее гардероб (у нее нелепое количество одежды с надписью «Лос-Анжелес»). Даже странно предположить, что у нее может быть своя история, и еще более странно представить, что Элейна может вызывать симпатию.
После того как он наполнил свой бокал, Эш подошел к маленькому столику, за которым она ела, и сел. Она проигнорировала его, что только добавило сюрреализма. Случалось ли им когда-нибудь оказываться в обратной ситуации, когда она занималась своей жизнью, а он наблюдал за ней?
— Ты пялишься, — заявила Элейна с полным ртом стейка.
— По-моему, это справедливо. Ты пялишься на меня последние три года.
Она сглотнула и слабо улыбнулась.
— Я не пялилась, а смотрела. Есть разница.
— О? И в чем же разница?
— В намерении. Ты просто странно себя ведешь. А я пыталась сделать снимок.
Он почти улыбнулся ее логике. Она умна. Это конечно не удивляло, так как тот, кто сумел пробраться на десятки закрытых мероприятий с высоким уровнем безопасности, явно обладал определенным интеллектом, но это все равно воспринималось как еще одно маленькое откровение.
— Почему ты думаешь, что у меня нет никаких намерений?
Она перестала жевать.
— Убийство? — спросила Элейна с сомнением.
— Ты и правда зациклилась на убийстве.
Она пожала плечами и продолжила есть.
— Это женская особенность. Как раз таких ситуаций нам советуют избегать.
— Ты не выглядишь очень обеспокоенной.
— Как я уже говорила, ты не производишь впечатление убийцы, но даже если это так, у меня несложный выбор — смерть от обморожения или смерть от рук одного из голливудских красавчиков. По крайней мере, второй вариант вызывает интерес. — Она снова оглядела его, рассеянно вертя нож для стейка между пальцами. — К тому же, с тобой у меня хотя бы будет шанс. А против матери-природы не попрешь.
Вопреки здравому смыслу, Эш улыбнулся.
— Очень практичный подход к смерти.
— Я же сказала, жизнь несправедлива. Почему со смертью должно быть иначе? — Она протянула руку и взяла его бокал с вином, подняла его в молчаливом тосте и сделала глоток, прежде чем он успел возразить. Он нахмурился.
— Ты могла бы спросить.
— А ты мог бы предложить, — парировала Элейна в ответ.
— Почему ты занимаешься работой, которая тебе не нравится? — резко спросил он и увидел, как ухмылка сползла с ее лица.
— Что? — настороженно спросила она, ее вилка и нож все еще оставались над тарелкой.
— Ты сама признала, что у тебя дерьмовая работа. Так почему ты этим занимаешься? Ты явно умна, могла бы работать кем-то другим.
— Ну, спасибо, — закатывая глаза и нанизывая на вилку последний кусочек мяса, пробурчала Элейна. — Ведь единственное, что нужно для того, чтобы найти работу, это немного мозгов.
— Разве нет?
— Говорит человек, который уже двадцать лет не устраивался на работу. — Она запихнула в рот последний кусочек мяса, затем откинулась на спинку стула с его вином и уставилась на Эша. — Я занимаюсь дерьмовой работой, потому что люди смотрят на меня и не думают, что я способна на что-то другое.
— Ты сказала, что у тебя есть люди, о которых нужно заботиться. О каких людях? О детях? О муже? — Он посмотрел на ее руку, ища обручальное кольцо, но на пальцах ничего нет. Она засунула руки в длинные рукава толстовки и нахмурилась.
— Почему ты спрашиваешь меня об этом?