Юнас кивнул:
— Но они все равно вышвырнули его в США.
Юнас перелистал книгу.
— Ты болел этим летом, Юнас?
— Нет.
— Но ты же был у доктора. Два раза.
— Мама просто хотела, чтобы меня осмотрели. Мама… — Голосок вдруг дрогнул.
— Ты скоро снова ее увидишь, — утешил мальчика Харри и положил ладонь на худенькое плечико. — Она же не взяла с собой розовый шарф. Тот, что лежит у тебя в комнате.
— Его кто-то повязал на шею снеговику, — тихо произнес Юнас. — А я забрал обратно.
— Это, наверное, мама не хотела, чтобы снеговик замерз.
— Она бы никогда не отдала свой любимый шарф снеговику.
— Ну, может быть, это сделал папа.
— Нет, это сделал кто-то другой, после того как он уже уехал. Ночью. Тот, кто украл маму.
Харри медленно кивнул:
— А кто этого снеговика скатал, Юнас?
— Не знаю.
Харри посмотрел в окно. Вот почему он приехал сюда сам, а не послал кого-нибудь из сотрудников. Ему почудилось, будто через всю комнату прошла ледяная трещина.
Харри и Катрина сели в машину и отправились вниз по улице Хиркедалсвейен по направлению к Майорстуа.
— Что вы первым делом отметили, когда мы приехали? — обратился Харри к напарнице.
— То, что там живут далеко не родственные души, — ответила Катрина, пролетая на всех парах пункт въезда на платную дорогу. — Скорее всего, у них несчастливый брак. Вдобавок заправляет в семье муж.
— Хм. А почему вы так подумали?
— Ну, это же совершенно очевидно, — улыбнулась Катрина и взглянула в зеркало заднего вида. — Разница во вкусах.
— Поясните.
— Вы видели этот безобразный диван и столик в гостиной? Типичная мебель «под девятнадцатый век», купленная человеком двадцатого века. Но обеденный стол из беленого дуба с алюминиевыми ножками выбирала она. К тому же это «Витра».
— Что за «Витра»?
— Фирма. Швейцарская. Дорогая. Такая дорогая, что, если бы она купила вполне приличные копии, а не оригинал, сэкономила бы на обстановку для всей этой чертовой гостиной.
Харри отметил про себя, что чертыхнулась Катрина не так, как это делают обычно. В ее устах ругательство звучало неким языковым контрапунктом, который лишний раз подчеркивал ее принадлежность к высшему классу.
— Ну и что?
— Понятно, что в таком крутом домище, да еще в таком районе Осло деньги — не вопрос. Но ей не позволили сменить его диван и столик. А когда человек без вкуса, но с явным интересом к вопросам интерьера настаивает на своем, это делает понятным, кто в доме хозяин.
Харри кивнул, больше своим собственным мыслям. Первое впечатление его никогда не обманывало. Катрина Братт оказалась молодцом.
— Теперь расскажите, что вы думаете, — попросила она. — Это же я вроде как должна у вас учиться.
Харри скользнул глазами по старой, богатой традициями, но все же абсолютно нереспектабельной забегаловке под названием «Лепсвик»:
— Я думаю, Бирта Беккер покинула дом не по своей воле.
— Но ведь никаких следов насилия нет!
— Потому что все было хорошо спланировано.
— А кто же преступник? Муж? Чаще всего так оно и бывает, правда?
— Ну да, — ответил Харри, ощущая, как мысли растекаются в разные стороны. — Виноват всегда муж.
— Только вот этот конкретный муж был в Бергене.
— Да, похоже на то.
— Причем улетел последним рейсом, так что никак не мог вернуться домой, а потом успеть на раннюю лекцию. — Катрина поддала газу и проскочила перекресток возле Майорстуа на желтый. — Если бы Филип Беккер был виновен, он бы схватил наживку, которую вы ему бросили.
— Наживку?
— Да. Когда вы спросили, бывали ли у нее смены настроения. Вы дали Беккеру понять, что подозреваете самоубийство.
— И что?
— Да ладно, Харри! — громко рассмеялась она. — Все вокруг, включая Беккера, знают, что, когда речь идет о самоубийстве, полиция привлекает к расследованию минимум сотрудников. Вы дали ему возможность подкрепить версию, которая — если бы он был виновен — была бы ему на руку и решила большинство его проблем. Но он четко ответил вам, что его половина радовалась жизни по полной.
— Угу. То есть вы считаете, что мой вопрос был «проверкой на вшивость»?
— Вы же постоянно проверяете людей, Харри. И меня тоже.
Харри не отвечал, пока они не доехали до улицы Бугстадвейен, и лишь тогда произнес:
— Люди частенько оказываются гораздо умнее, чем о них думаешь, — и замолчал. Когда они припарковались возле Полицейского управления, он сообщил: — До конца дня я буду работать один.