— Вы бы шли к себе домой, — прошу, — давайте позвоню кому-нибудь. Друзьям, родным, чтобы вещи принесли. Оденетесь и пойдёте.
— Куда же мне идти? — задумывается, но ненадолго. Или только изображает задумчивость, — мой дом теперь здесь. Ты меня создала, значит, я твой.
— Предупреждаю, будете издеваться, вызову психбригаду! — чем ещё грозить, не представляю, — там всех принимают, у кого с головой проблемы. И дом предоставят, и кормить будут бесплатно.
— Кормить? — переспрашивает, — я бы поел и правда, — вот это наглость!
— Вы же снеговик! — уфф, сориентировалась быстро, — зачем Вам еда?
— А, чуда тогда, зачем просила? Вот, я стал человеком! Не чудо ли?
— Ещё и подслушивали? — сидел, где-нибудь в кустах и ухмылялся на мой бред вчерашний, чего я там только не наговорила! Чувствую, что лицо начинает гореть.
— Очень интересно, — не унимается снеговик, — сама мне битый час втолковывала, что с мужиками засада, вопрос любви с повестки дня снят, потому что вокруг никого из приличных не осталось, хоть караул кричи, никто не отзовётся! Пришлось вот собой пожертвовать!
Получай идеального, с могучим торсом красавца! А сама теперь на попятную? Я тут, понимаешь ли, расстарался, хотя налепила таких корявых комков, попробуй из них красавцем стать? А морковка твоя, знаешь, где сегодня утром у меня торчала?! — после этих слов мой взгляд невольно упирается в шарф. Он перехватывает его и подтверждает, — именно там!
— Это был нос, вообще-то, — оправдываюсь.
— Местной шпане расскажи, что это было, — ворчит снеговик, — еле спасся от гадёнышей.
— И Вас весь двор в таком виде лицезрел?!
— В каникулы в семь утра во дворе нет никого, а засранцы эти возвращались откуда-то, вот и напали на меня бедного. Ну, я тогда ещё из снега был. Пугануть пришлось после членовредительства, а уж потом скрываться, пока не очухались.
— Ах, Вы скрываться ко мне явились? — а я уж, размечталась о кренделях небесных! Думала и, вправду, моё желание исполняет.
— Совмещаю, — поясняет безо всякого смущения, — приятное с полезным. Да и не узнают в новом образе… Может, поедим, всё-таки?
— Может, мне сначала, штаны Вам подыскать, какие-нибудь? — я бы в таком виде не о еде волновалась, но этому всё нипочём! Лишь бы пожрать, ну снеговик же! Ясное дело, привык голышом на морозе разгуливать… Стоп! Я, что поверила в этот бред?! Как он меня запутал?
— Ну, не отказался бы от штанов, конечно, только откуда им здесь взяться? Вчера же сказала, что в одиночестве прозябаешь… — я говорила-то, вроде, вполголоса. Как он услыхал?
— Треники найду пошире, налезут, думаю. А потом идите на все четыре стороны!
— Замёрзну там и умру, не жалко? — издевается гад и не смеётся ни капли!
— С чего бы умирать-то? Снеговику на морозе — самое место!
— Говорю же, человек я теперь!
Приходит мысль, что его хулиганы по голове ударили и раздели. Теперь у товарища амнезия, и он считает, что в прошлом был снеговиком. Надо, как-то память ему возвращать, а то так и пропишется на моей жилплощади,
— А зовут Вас как?
— Имени ты мне вчера не дала, так что Снеговик, наверное… — размышляет на полном серьёзе, — давай, что ли Снегом называй для краткости.
Не купился, зараза. Надо, что-то другое придумать. Продолжаем разговор,
— Снег — это не имя, это состояние атмосферных осадков в виде белых хлопьев, представляющих собою кристаллики льда, а также сплошная масса этих осадков, покрывающая землю зимой, — во, как выдала, прям ходячая Википедия!
— Тогда сама придумывай, мне без разницы! — вижу, обиделся.
— Айсмен годится? — вовремя торкнуло, — ледяной человек, снеговик, считай.
— Айс- мен, — произносит, растягивая по слогам, словно пробуя на вкус, улыбается, — согласен, мне нравится!
Глава 3
А улыбка у него ничего, хорошая, сразу годков пять можно сминусовать. По виду Айс — меня постарше будет примерно на столько же.
Точно,
— Ещё можно Айс! По-моему, даже лучше, не находишь?
— Нахожу… А ты штаны найти обещала и накормить! — про штаны точно было, но чую, и кормить придётся.
Отправляюсь в шкаф на поиски тренировок. Где-то были у меня парашюты растянутые, если не выбросила. Он следом за мной, — и, вообще, хватит уже выкать. После всего, что между нами было, это, по меньшей мере, нелепо.
— А, что-то было? — интересно, у кого из нас амнезия? — я никакого криминала не припомню.
— Ты вчера, считай, как на духу исповедовалась мне, так что, было!
— Вот бери штаны! — перехожу на «ты», кидаясь в него тренировками, само как-то переходится, и ещё кулаком в ухо заехать хочется этому исповеднику паршивому. Начинаю лихорадочно копошиться в памяти: чего я там вчера наплести успела?